был трезв и не выехал на встречную полосу…
С тех пор запах «Шипра», щедро исходивший от наодеколоненного милиционера, стал для Леры запахом смерти. Она, как маленький зверек, попавший в капкан, стояла, беспомощно переводя взгляд с участкового на маму, нутром чувствуя, что произошло что-то страшное. Лера не знала, как с этим справиться: детский мозг не был готов воспринять то, с чем раньше никогда не встречался. Она умела успокоить раскапризничавшуюся сестру, знала, как починить куклу и что делать с разбитой коленкой, – все поправимо. Но сейчас туман обреченности медленно обволакивал ее естество…
Света с криком бросилась к маме, Лера подошла к милиционеру, буравя его своими глазами:
– Вы ведь ошиблись, правда? Скажите, что это не так. Это был не папа, вы перепутали, дядя, – она дергала его рукав, не отводя взгляда.
Рыдания подступали к горлу, делая ее голос неровным и молящим:
– Ведь так же? Скажите, пожалуйста. Папа сейчас приедет, мы ждем его, он отвезет нас в лагерь. Он просто задерживается. Может, заехал на заправку.
Мужчина отвел в сторону влажные глаза, не зная, чем помочь. Лера развернулась, прошла в детскую и села на кровать. Здесь она почувствовала, что руки ее не слушаются, пальцы стали неразгибаемыми. Девочка с силой пыталась их разогнуть, но не могла справиться с судорогами. Лера помнила, что откуда-то появилась тетя Галя с ложкой в руке, куда капала какую-то пахучую жидкость. Все было как будто бы не на самом деле, как в кино, и Лера смотрела на все со стороны.
Отца похоронили, а в мире ничего не изменилось. Его уже не было, а на улице так же, как и раньше, светило солнце, пели птицы, люди смеялись и радовались жизни. Шли дни, и вместе с ними к Лере приходило понимание того, что это правда, что отца уже нет, и просто бессмысленно часами стоять у окна в надежде увидеть его идущим с работы домой или сидящим во дворе у стола и играющим в домино. Напрасно верить в чудо. Отца как будто не было никогда, и только фотографии из семейного альбома да могильный холмик с мраморным памятником у изголовья были бессменными часовыми той душевной боли, которая нашла пристанище в ее теле.
Прошла ли эта боль с годами? Она стала похожей на осколок снаряда, застрявший в груди фронтовика, изредка дающий о себе знать. Эта потеря повлияла на становление Леры. Переходный возраст до того никогда не болевшей девочки был очень трудным: одна ангина сменялась другой, частыми были отиты, постоянно прослушивались шумы в сердце, ухудшалось зрение. К тому же, она была очень ранимой и с легкостью переходила на слезы.
Света легче перенесла это горе. Лариса Прокофьевна очень переживала за старшую дочь, старалась всячески занять ее и не оставлять наедине со своими мыслями. Тем не менее детский мозг настойчиво пытался найти ответы на отнюдь не детские вопросы. Через годы Лера нашла, по крайней мере, один ответ: отец жив, нет лишь его тела. Всем своим существом она ощущала его присутствие, он всегда был рядом,
