улетаю в Алма-Ату на операцию. Надоело, бесконечно болеть, пусть делают что-то, и… будь что будет… может быть, больше и не увидимся…
Что тут скажешь… Я не нахожу ничего иного, как озабоченно поинтересоваться причинами, побудившими его к принятию этого решения. Операция на сердце – совсем нешуточная вещь, хотя, что тут спрашивать, и так всё понятно.
Оказывается, операцию по замене барахлившего клапана ему предлагали сделать ещё во время обследования в московской клинике, но он не решился тогда – слишком далеко от дома. А вот сейчас и до Алма-Аты добрались новые медицинские технологии. Тянуть с операцией врачи не рекомендуют, или сейчас, или…
Я напускаю на себя бодрый вид, изображаю уверенность, что раз берутся его врачи оперировать – значит, показания к этому хорошие, и есть уверенность у них, что всё пройдёт хорошо – ведь известно же всем – не первый год уже врачи сердца ремонтируют, и опыт давно накопили. Не удерживаюсь и как бы ненароком, спрашиваю – как он сам оценивает шансы…
И всё-таки дрогнул голос Висящева, едва заметно, но дрогнул
– Шансы…, шансы всегда есть… – пятьдесят на пятьдесят…
Дрогнул голосом и тут же справился с собой Александр Дмитриевич, – приобрёл спокойствие и буднично, как будто в отпуск уходит, покидая кабинет, произнёс с добродушной, только ему свойственной усмешкой
– Ну, вы тут без меня… держите связь…
– Да что с этой связью сделается! Я всё «проявляю заботу» – интересуюсь – когда вылет самолёта, всё ли для операции подготовлено…
Сопровождать в Алма-Ату Висящева будет жена, Вера Семёновна. Она постоянно будет с ним рядом. О времени операции ещё неизвестно, предстоит пройти дополнительные исследования. Александр Дмитриевич говорит, что в клиниках, где проводятся операции такого сложного уровня, всё необходимое из медикаментов обязательно имеется и беспокоиться, что что-то там отдельно надо искать – нет необходимости.
– Главное, – пациент сам должен решиться – опять усмехается он.
Он решился. Видит мою испуганную растерянность, натужное бодрячество, и сам же меня успокаивает
Да вы не переживайте, Виктор Васильевич, – всё будет хорошо, а попрощаться… – это так… на всякий случай…
Он начинает торопиться, его ждёт где-то снизу жена, мы обнимаемся, я похлопываю его по спине…
Он уходит…
Перебиваю тревогу, выкрикиваю ему вслед слова-заклинания
– Держись Александр Дмитриевич, всё будет хорошо! Обязательно всё будет хорошо! И со стыдом чувствую – сам не убеждён, что обязательно всё так и будет, но усилием воли ломаю себя, вкладываю в интонации голоса непоколебимую уверенность, что всё обойдётся, что он вернётся домой – целый и невредимый! Я ЗАКЛИНАЮ!
А что мне ещё остаётся…
Остаюсь один в своём кабинете. Не потерявший чувства реальности, рассудок
