но в интеллектуальной издательской системе Ridero
Когда на нас свалилась страшная беда,
Когда бомбят наши деревни, города.
Мы на защиту нашей Родины идем,
Обняв детей, обняв своих любимых жен.
Война тяжелая и страшная судьба.
Но нам Россия наша очень дорога!
Чтоб ни случилось, мы ее не отдадим
И уничтожим обнаглевшего врага.
Моя родная, не печалься не грусти,
Придется нам все эти тяжести снести,
Война закончится и все пройдет, как дым,
И я вернусь к тебе таким же молодым.
Клим Ким
Не забыть
Я не могу забыть военные годы моего детства. Наверное, мало осталось людей, кто помнит войну 1941—1945 годов. Скорее всего, моё поколение – последнее, кто родился перед войной и в первые годы войны, помнит это страшное время. Когда началась война, мне было полтора года, когда закончилась война, мне уже было почти шесть лет.
Много лет прошло с тех пор, но я помню это тревожное время, в котором прошло моё детство. Включенный репродуктор всегда, частые сводки с фронтов, ожидание писем от отца, брата, мамино напряжение, её осунувшееся лицо и беспокойство в глазах. Я была маленькая, но помню почти всё, и этот страх, и эти сны, где снилось мне, что я убегаю от фашистов, а они гонятся за мной. Радио было всегда включено, и мы слышали непрерывно сводки с фронтов. А в перерывах были песни. Помню голос Лемешева. Он пел: «Еду, еду, еду к ней, еду к Любушке своей». Почему-то именно так запомнила эту песню.
До сих пор не могу забыть те военные годы, хотя прошло уже более 70 лет. Они в моей памяти и часто всплывают серыми картинками тяжелого детства. У меня сохранились такие воспоминания, потому что жили в коммуналке и у всех родственники были на фронте, только об этом и говорили, и ждали писем. У некоторых погибали на войне, все плакали, у некоторых с контузией или без ноги, без руки возвращались. Все события на наших глазах. Всё обсуждалось двором. Ужасное было время. Иногда нечем было топить печь и нечего есть, и я просила: «Мама, пожарь водичку».
Сердце матери
Эту миниатюру я написала, когда мне было 18 лет, под впечатлением рассказов и слёз своей мамы.
Наш Вилен погиб 30 октября 1943 года…
1941 год. Война страшная. Никто не знал, сколько она протянется. Ему было 16 лет, а в декабре исполнилось 17 лет. Работал он на военном заводе, была у него бронь от армии. Все друзья, кому уже было 18 лет, ушли воевать, и он подал заявление в военкомат, чтобы его тоже отправили на фронт, но возраст был не призывной. Тогда он перешел на завод без брони, но за самовольный уход с военного завода был отправлен под трибунал.
Мама написала письмо – прошение М. И. Калинину, чтобы сына освободили и разрешили ему работать или идти воевать. Калинин ответил разрешением: освободить и определить в военное училище. Получила письмо вечером и пошла в тюрьму пешком, потому что электрички уже не ходили. Она шла всю ночь. Была зима, на ногах у нее были солдатские ботинки, она утопала в сугробах, но шла, ползла: скорее успеть, а вдруг его отправят на фронт, надо успеть принести письмо. Маме было 39 лет.
Ночь. Она постучала в сторожку. Спросили, что ей нужно. Она показала бумагу, дежурный вызвал начальство и сказал:
– Что заставило Вас идти ночью, не могли дождаться утра?
А комендант за нее ответил:
– Сердце матери ее заставило, вот что…
Посмотрел на нее. Она была вся в снегу, синяя, почти замороженная. Он распорядился принести кипяток и привести сына. Сын бросился к ней в ноги, целовал ей руки…
– Мама, мама, какая ты!
И первой электричкой они уехали домой. Потом он пошел в военкомат. Его направили в Одесское пехотное училище, которое находилось в городе Чкалове (ныне Оренбург). Затем это училище перевели в город Уральск, а уже потом, перед отправкой на фронт, их перебазировали в Алкино под Уфой.
Учился он на офицера. Но 1943 год был переломным в войне, ребятам не дали до конца доучиться. Выпустили брата гвардии сержантом и отправили на фронт защищать Киев, где он и погиб, как мы полагаем, в первых же боях. Он прислал весточку с санитарным поездом. Эта весточка написана на бумажке от консервной банки «Амурская лосось»:
«Здравствуй,
