Кара, – шептал я тихо вместо молитвы, – зачем ты взяла мои часы? Это к расставанию. Разве ты не знала об этом? Разве ты не хотела больше меня увидеть?
– Прости меня, милый Гарик… – услышал я тихий ее голос в воздухе. – Прости, если можешь… Мне очень жаль…
Никто, кроме меня, этого не слышал. Могильщики вытирали лопаты. Дело было сделано.
Я чуть не очумел и приказал им раскопать все заново, пообещав высокую плату. Они посмотрели друг на друга, мол, совсем с горя крыша поехала. Но все сделали. Отколупав крышку гроба, мы обнаружили все те же мерзкие изуродованные останки. Я приказал закапывать и ни о чем никому не говорить (я сомневаюсь, что они сдержали обещание), сунув по солидной сумме каждому.
Я ее простил, даже цветы первое время приносил. Но с тех пор я больше не ношу часы.
А ее голос нет-нет, да донесется до меня, словно из глубин земли: Гарик…
Живой
Вечерний мегаполис мигал тысячами огней. Шумела в час пик автострада. Суетливо мелькали люди, болтливые и беспечные.
Высокий крепкий человек в черном костюме шаткой походкой выплыл из переулка, держа правую руку на груди. Взлохмаченные волосы, изрядная небритость на разбитом окровавленном лице. Прохожие принимали его за подравшегося бомжа и не обращали внимание. Его затуманенные глаза ни на чем не останавливались, лишь следя за тем, чтобы ни на что не натолкнуться.
«Говорят, что время несет бремя несчастий. Но само время для меня несчатье. Не знаю, что время со мной сделало, я ведь был когда-то человеком…»
Крупный мужчина в обнимку с привлекательной хрупкой особой стоял перед дорогим рестораном, что на Тверской, и подвыпившим голосом доказывал, ударяя себя рукой по груди:
– Владимир Романов, меня зовут как царя почти. На меня столик 43, пожалуйста.
– Извините, но на вас не зарезервировано, – объясняла девушка-хостес.
Романов переглянулся со своей спутницей непонимающе. Затем наставил на хостес палец и спросил:
– Девушка, ты замужем?
– Нет, – замотала та головой, ибо вежливость и этикет прежде всего.
– Точно не замужем, да? А вот я женат, – стукнул себя ладонью по груди в знак немыслимых достижений и посмотрел на стоявшую рядом: – Пойми, незамужняя девушка, это наша с ней первая годовщина. И чья жена настолько красива, как же он не заказал столик?! Ну как? Такого быть не может.
Спутница стеснительно улыбалась. В то же время ей было приятно, что ее называли красивой. Год замужества, а Володя так же страстен с ней как подросток.
Из-за его спины вылез еще более пьяный друг и покачивался взад-вперед, заложив руки за спину:
– Он прав, он прав, – покрякивал в такт.
– Женька Федоров – мой лучший друг! – представлял краснеющей хостес Владимир пьяным голосом.
– Да,
