большой пузатый самовар, из трубы которого столбом не дым чёрный валил, а аромат лаванды, ландыша и левкоя; чашек с блюдцами было так много, что я даже поначалу растерялся; ложки лежали рядом с сахарницей; вазочки стояли с мёдом и вареньем; блинов была самая огромная куча из когда-либо виденных мною: и с маслом, и с мясом, и с икрой красной да чёрной, и с сёмгой, и со сгущёнкой.
Даже про вечное чаепитие безумного Шляпника, мартовского Зайца и Мышки Сони припомнилось. Несчастные со временем поссорились и с тех пор на часах вечно пять вечера. Время пить чай.
– Присаживайся, -улыбнувшись, сказала бабуля, – в ногах-то правды нет. Гостем самым дорогим будешь.
– Прыгай на лавку, Виташа, – вторил ей дедуля, – да ешь за обе щеки. Мы-то уже и смотреть на всё это не можем.
Я и не стал повторять просить. Наелся за милую душу.
– Ну, сказку новую хочешь услышать? – подмигнув правым глазом, спросила бабуля.
– Знаешь ведь, – ответил я с улыбкой,, -что очень, очень, приочень.
– Ну, хорошо, – начала бабуля, – расскажу я тебе про Бабу-Ягу, сестру её младшую Параскею, и братца их старшего Кощея Бессмертного. Садись поудобнее и внимательно слушай.
Она надела очки, взяла в руки пряжу и начала свой расссказ.1
Кое-кто верит, что Баба-Яга и Кощей Бессмертный когда-то были самыми обычными людьми, как и мы с тобой, внучек. Происходили они из кривичей, чьё племя жило в верховьях Западной Двины, Днепра и Волги, совсем недалеко от Киева. Баба-Яга тогда звалась Мирославой и, как все девы да бабы, вставала ни свет не заря и то на поле пропадала до глубокой ночи, то за скотиной ухаживала, то по дому прибиралась, то готовила, то пряжу пряла при свете лучины, то песни, для поднятия духа и быстрой работы, пела.
Она была писаной красавицей: черные глаза её проникали до самой души, льняные волосы ниспадали до пояса (она их каждое утро расчёсывала и заплетала в косы), яхонтовые губки так и просили поцеловать себя, чуть вздёрнутый носик как будто бы говорил «попробуй, обидь меня, свет клясть будешь», а немного лопоухие ушки могли слышать разговор соседей кривичей, дряговичей да радимичей. Парни за ней табунами бегали, но Мирослава на них даже и внимания не обращала. И всё потому, что очень любила сына младшего вождя их племени Родомила, голубоглазого крепыша Бойко. Да и сам парень души в девушке не чаял. Узнал про любовь их чистую Родомил и в капище Перуна- громовержца, который ему покровительствовал, отправился, дабы совета попросить. Сыну Сварога по душе была Милослава и он с радостью благословил брак её с Бойко, пообещав лично прибыть на свадьбу. Счастливый Родомил торжество назначил на Коляду (зимнее равноденствие), до которой было всего-навсего несколько дней и даже пригласить уже успел соседских вождей, Баломира из дряговичей и Балована из радимичей. Но свадьба так и не состоялась. И не потому, что Мирослава или Бойко вдруг взяли да и передумали. Или сам Родомил
