на табличке можно было прочитать: «Начальник отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности майор Мегре».
Предчувствую, что в этом месте многие читатели отбросят эту книгу (эх, да что там – книжонку!) с мыслью, что читать бред сивой кобылы, нет (после взгляда на обложку), сивого мерина абсолютно невозможно.
И я понимаю их, действительно трудно поверить, что в нашей насквозь славянской стране возможен майор с такой именно фамилией.
Но, даю честное слово, такой офицер был на самом деле. Мне ведь эту историю не какой-нибудь доктор юстиции, профессор Академии юридических наук рассказал, я её сам видел.
Мне возразят, что и они видели её в гробу, но это, уж извините, всё-таки не одно и то же.
Лейтенант всунула голову в кабинет, спросила не по уставу: «Можно?», и вошла.
Когда дверь за ней закрылась, стало возможным дочитать табличку до конца: «майор Мегреладзе Л. В.»
Любовь Васильевна сидела за письменным столом вполоборота к телевизору и с растерянно-печальным лицом взирала на экран. В последнее время она жила с ощущением, что спокойно до пенсии доработать ей не удастся.
В этот кабинет она попала достаточно случайно. Когда предыдущего начальника отдела перевели в область, за его кресло развернулась такая подковерная борьба, что руководство, в ожидании, чья волосатая рука помощи у конкурентов окажется мохнатей, временно кинуло Любовь Васильевну с детской комнаты милиции на отдел БХСС.
И надо же такому случиться, что в первый же день её работы на новом месте к ней заявился один из работников швейной фабрики, гордо именуемой местными властями «Горпромкомбинатом», и, со словами: «Сидеть пятнадцать лет я не хочу», – выложил толстенную тетрадь, где описывались все махинации его руководства.
Тетрадочка оказалась ещё та: с цифрами, с фамилиями, технологией экономии ткани, с маршрутами отгрузки левой продукции и получателями её вплоть до Сахалина.
Любовь Васильевне и делать-то ничего не пришлось: просто передать тетрадь в прокуратуру следователю.
И машина завертелась.
Дело вышло громкое, и министерство отдельным приказом присвоило Любовь Васильевне очередное звание. Она лишь мечтала получить его при выходе на пенсию, как делается всегда в армии и милиции, чтоб у человека на заслуженном отдыхе деньжат было побольше.
Но на этом неприятности (какие, какие – а зависть?) не закончились: получалось, что законопатить Любовь Васильевну обратно в детскую комнату так сразу уже невозможно.
Как-никак героиня всесоюзного масштаба, хоть к тому времени у одного из претендентов на кабинет и отыскалась в вершинах власти такая волосатая рука, прямо лапа орангутанга, так что покровитель второго конкурента выглядел просто слоном перед мамонтом.
И все, и, прежде всего, сама Любовь Васильевна, понимали, что сидеть на таком хлебном месте ей долго не дадут. Которое дает такой почет и уважение в любом магазине: бросишь пустую сумку на стул в кабинете у директора –
