в такой ситуации я себя ощутил. Только речь шла не о женщине, а о великой, прекрасной победе в святой и самой справедливой из всех войн. Оказалось, что у великой победы – мерзкое и грязное прошлое.
В противном случае – что же мы прячем? Если та, другая, секретная история войны, чиста и прекрасна, то зачем вокруг нее скулят и воют караульные псы?
Мы умеем хранить секреты. Мы объявляем сведения о войне секретными и совершенно секретными, мы запираем эти сведения в сейфы, сейфы опечатываем, потом запираем двери хранилищ и их тоже опечатываем. И выставляем часовых. Два часа – смена, еще два часа – снова смена. Стой, кто идет? Идет разводящий со сменой! Разводящий – ко мне, остальные – на месте! Пост сдал! Пост принял! Караульный, принявший пост, превращается в часового, часовой, сдавший пост, – в караульного: бодрствующая смена, отдыхающая, и снова: пост сдал, пост принял. Начальник караула спит только днем, четыре часа – с десяти до двух. Если нет происшествий. В пять – развод. В шесть – смена караулов. И все – с самого начала: двухсменные посты, трехсменные. Сдал-принял. Бдительно охранять и стойко оборонять… Услышав лай караульной собаки… Часовой обязан применять оружие в случае…
Сохранение в тайне той, другой истории войны, стоит огромных средств и усилий. Вы попробуйте прокормить одну только караульную собаку, песика серого. Это советского человека можно не кормить – он привык, он выкрутится. А собачку – извольте: по два килограмма мяса в день. Это сколько в год получается?
А караулы повсюду, за каждым высоким забором – кабы только народ ничего о войне не узнал. Вот бы ребяткам, которые в карауле, урожай собирать. Но мы хлеб в Америке покупаем, а здоровых мужиков от работы отрываем. Десятилетиями. В караулах их держим, чтобы никто не узнал историю войны, которую приказано называть отечественной. Я те секреты в Киеве охранял. И не только в Киеве. А ведь еще кто-то другой ту же секретную книгу генерала Сандалова и книги других секретных мемуаристов охранял в Новосибирске и в Риге, в Таллинне и Североморске, в Уссурийске, Арзамасе и Бухаре, в секретных библиотеках Вюнсдорфа и Лигницы, Хабаровска, Красноярска и Урюпинска. Это в какие же копеечки влетает нам хранение в секрете своей собственной истории!
А чекисты бдят. А чекисты высматривают: нет ли где утечки информации о войне, которой приказано гордиться. А чекисты вылавливают тех, кто замышляет открыть тайны самой справедливой в истории войны. И получают за бдительность боевые ордена. Но ведь и чекистов надо кормить. Мясом. И кормить не хуже, чем караульных собак. Неровён час, притупится чекистская бдительность, и наш народ что-нибудь пронюхает про войну, которая отгремела три поколения назад.
Сам бы я до такой крамолы ни за что не додумался. Но готовили меня не в простом учебном заведении, а в особом. И в самый первый день, на самой первой лекции матерый полковник объяснил сразу все секреты ремесла: не верьте, говорил, тому, что вам назойливо демонстрируют, – ищите то, что от вас прячут.
