посерьезнел, отогнал ладонью дымок и со свистом выдохнул:
–Скажи мне что-то, чего я не знаю. Второй день Город на ушах.
Я вздохнула. Все подозрения оправдались. Появление такой личности как Каин, не может пройти незамеченным.
–Зачем он явился в этот раз? Темные делишки Синдиката?
Собеседник выпустил дым в сторону, задумчиво покачивая головой. Коротко остриженные волосы топорщились у него на затылке, не закрывая, а, наоборот, подчеркивая татуировку, окольцовывающую шею и спускающуюся вниз, за воротник кожаной куртки.
–Не знаю, малышка. Может, хочет все-таки жениться на тебе, а?
Мне отчаянно захотелось съездить кулаком по этой узкой похабной улыбочке, но я сдержалась. Слишком дорогой была та информация, которую можно было получить только у Мариуса. Тот прекрасно знал о собственной ценности и теперь издевательски шевелил бровями, надеясь меня спровоцировать. В его глазах я была на крючке, давно и надолго, без единого шанса соскочить.
Рога неожиданно кольнуло болью. Я ойкнула и сжалась вся, надеясь , что тогда приступ быстрее пройдет, но боль не утихала. Она раскаленной спицей пронзила правый рог и теперь пульсировала в самом центре, обдавая голову изнутри жаром. Не в силах больше терпеть, я сжала голову руками и застонала. На глазах выступили слезы, смазывая тушь.
Мариус наблюдал все это несколько минут, равнодушно и холодно, не предпринимая попыток вмешаться и как-то помочь. Наконец, ему это надоело, и Мариус, перегнувшись через стол, наотмашь ударил меня ладонью по щеке. Хлесткий звук пощечины раздался над баром унизительным колоколом, и еще долго его гулкое эхо гуляло между столиков. Я замерла, пораженная внезапным унижением на глазах у толпы, как громом. Наемник же, усмехаясь, выдыхал сиреневый дым и наслаждался произведенным эффектом.
–Я убью тебя, – выдохнула я сквозь зубы, ощерив их. Челюсть с громким хрустом ломалась, деформируясь. Глазные зубы выдвинулись вперед, искажая прикус. Не хотела бы я посмотреть в зеркало во время промежуточной трансформации. Все равно, что смотреть фильм ужасов, только ты в главной роли.
Раздался противный скрежет, от которого заныли уши, – отросшие когти скребли по полированной поверхности стола, оставляя глубокие борозды.
Но бывалого наемника мое представление не испугало. На саму угрозу Мариус пожал плечами, а за демонстрацию второй сущности он еще спасибо скажет, редкое же зрелище. Обычно курпусов в таком виде наблюдают только те, кому жить осталось меньше минуты.
–Никаких обид, малышка, – проворковал Мариус, показывая мне ладонь. В самой ее середине, где кожу прорезают линии судьбы и смерти, образуя треугольник, кожа была розовая и блестящая. Ожог.
Приступ ярости потух так же внезапно, как и разгорелся. Я прикрыла рот рукой, внезапно застыдившись. Ненавижу самую суть своего рода. Всегда буду ненавидеть. Быть курпусом все равно, что сидеть на бочке с порохом и держать в руке оголенный провод, плюющийся
