спасибо! – кричу я ей вслед.
Она оборачивается и только слегка пожимает плечами, но сколько презрения ей удается выразить! Ну и плевать. Я не из тех, кто бросает начатое. Запеваю следующую песню собственного сочинения.
На лестнице появляется какой-то хипстер лет тридцати или старше, с бородой, как у дровосека. Жертвует мне несколько монеток. Этого недостаточно, чтобы оплатить парковку, но я, к счастью, пришла пешком. Папа говорит, я «еще не готова» сама водить машину. Неужели боится, что я сяду за руль и сразу помчусь навстречу закату? Не знаю, может, я и сбежала бы, как Рапунцель, да некуда. Поэтому ругаться с отцом из-за водительских прав смысла нет.
Я уже начинаю думать, что вечер выдался самый обыкновенный – такой, когда время еле ползет, – и вдруг замечаю маленького мальчика с ангельским личиком. Он тянет маму за руку, и оба останавливаются прямо передо мной. Ребенку явно пора спать, но моя песня его как будто заворожила. Он не шелохнувшись слушает ее до конца, а потом изо всех сил хлопает в ладошки.
– Как тебя зовут? – спрашиваю я, когда аплодисменты стихают.
Жаль, что он еще маленький и не может зарегистрироваться на «Фейсбуке». А то у меня наверняка появился бы четвертый официальный фанат.
– Томми, – отвечает малыш. – Я еду ночным поездом.
– Это здорово, – говорю я.
Он сжимает пухлые кулачки и упирает их в бока:
– А ты тоже поедешь?
Я улыбаюсь и качаю головой:
– Нет. Я просто здесь играю.
– А почему так поздно?
Нельзя не признать: вопрос логичный. В утренний час пик и тех, кто не обратил бы на меня особого внимания, и тех, кто кинул бы мне полпачки драже, было бы гораздо больше. Соображает мальчик. Я решаю сказать ему правду.
– Мне нельзя выходить на солнце.
Томми оценивающе прищуривается и быстро приходит к тому выводу, который сделали все дети вокруг меня, когда я была в его возрасте:
– Ты вампирка?
Я смеюсь. Превращение в вампира, пожалуй, многое бы для меня упростило. Ожидаемая продолжительность моей жизни возросла бы на несколько веков, и я не испытывала бы огромного напряжения из-за того, что должна успеть сделать нечто мощное и потрясающее, чтобы доказать сам факт своего недолгого существования.
– К сожалению, нет. Хотя было бы прикольно. У меня что-то вроде очень сильной аллергии.
Мальчик кивает:
– У меня аллергия на клубнику. Сыпь. И нос сопливится.
– Это паршиво, – говорю я, поднимая глаза на мать ребенка.
Может, ей не нравится, что я грубовато выражаюсь? Но нет, ложная тревога: она что-то строчит у себя в телефоне и, скорее всего, не слышала моих слов.
– А что будет, если ты выйдешь на солнце? – спрашивает Томми.
Я морщусь и пожимаю плечами. Конечно, ни к чему ребенку знать, что ультрафиолетовые лучи могут меня обуглить. Пугать
