Молодой чернокожий парень в потертых до блеска оранжевых шортах мыл внедорожник, всеми фибрами души источая отвращение. С площадки второго этажа громадного дома за работой внимательно наблюдал шеф чернокожего – Вроблески. Отсюда он руководил многими делами и здесь же жил. Если посмотреть вверх, сбоку можно было заметить дополнительный этаж – роскошную, спланированную архитектором пристройку с жесткими углами. Новая часть немного напоминала индустриальный стиль окружающих зданий железными фермами, стеклянными стенами и обнаженными трубами, но за внешней блеклостью скрывались роскошные апартаменты, целый пентхаус. Выкрашенные в красный цвет балки, симметрично закругленные стеклянные стены, начищенные до блеска трубы служили лишь антуражем. Неподалеку, над плоской крышей возвышался купол оранжереи.
Вроблески услышал шум работающего на холостом ходу мотора за мощными стальными воротами, отделявшими его вотчину от остального мира. Чарли – поджарый, жилистый, загорелый старик с безупречно сомнительной репутацией, нанятый Вроблески, чтобы открывать и закрывать ворота, – спокойно и торжественно выполнил свою обязанность и – не совсем серьезно, но и не игриво – отсалютовал въезжающей во двор машине. Появился «Кадиллак» цвета «голубой металлик», лет тридцати от роду, просевший, раздолбанный, с царапинами и вмятинами на каждой панели. Пока Чарли закрывал ворота, автомобиль остановился рядом с внедорожником. Из «Кадиллака» вылез Билли Мур и оправил на себе кожаную куртку – такую же помятую, как машина.
Он приехал сюда не по своей воле. Вся эта часть города для него была как территория противника за линией фронта. Он и найти дорогу сюда смог только по сигналам GPS – на покупке современной финтифлюшки настояла дочь. Билли был рад, что, петляя между бывшими скотобойнями, заброшенными фабричными корпусами и карьерами, не пришлось следить за маршрутом. На этих окраинах он был чужаком. Здесь, рядом с портом, город распадался на ошметки – электроподстанции, железнодорожные депо, свалки и предприятия по переработке вторсырья, прежде называвшиеся «мусорками». Кто бы стал жить в таком месте? Ан нет – в эти дни и в этом городе люди, воображая себя оригиналами, селились на всякого рода постиндустриальных пустошах.
Однако Вроблески следовало отдать должное – он устроился поближе к автострадам, мостам и туннелям, ведущим к аэропортам и морским вокзалам. Хорошее место, если надо куда-нибудь быстро доехать. В то же время не похоже, чтобы ему куда-то приходилось ездить, и уж тем более никто не мог бы заставить его спешить. Сегодня на Вроблески был костюм получше – угольно-серый, тонкой шерсти, в яркую синюю полоску, однобортный, с одним разрезом, на одной пуговице, все края – острые, как скальпель. Впрочем, нарядился он, конечно, не для встречи с Билли, а для собственного удовольствия. Вроблески взглянул на помятый «Кадиллак», и на его лице мелькнуло неодобрительное выражение, которое исчезло еще до того, как Билли пересек двор. Билли поднял глаза и увидел хозяина дома – тот поманил его
