Но не тут-то было. От нудных нравоучений свекрови она могла передохнуть, только тогда, когда та уходила на работу.
Странной женщиной казалась ей свекровь. Часто Люба замечала, как Митрофановна молилась перед иконами утром и вечером перед сном. Она знала много молитв и соблюдала главные церковные праздники. Но вера в Бога не мешала ей проклинать почём зря, всех, кто только пытался ей возразить в том или ином вопросе. Другого, кроме своего мнения, для неё не существовало. За злой язык и нрав все старались обходить её стороной, кроме её ровесника Иваныча, который жил в соседнем доме со своей больной женой.
Его жена заболела непонятной болезнью, когда как-то, раз из-за какой-то мелочи её стала проклинать на всю улицу, тогда ещё молодая Митрофановна. Как всем показалось на селе, что именно после этого понемногу силы стали покидать жену Иваныча. Куда только её он не возил и на что только в больницах её не проверяли. Но никто из врачей ничего особенного не находил. Но соседка так и жила на одних лекарствах. Вся деревня так и думала, что это проклятия ведьмы Митрофанихи довели её до такого состояния и побаивались её.
И только Иваныч мог угрожать Митрофановне и пугать её – ведьму, сожжением в её же доме, да и то, после полного перепоя, от купленного у этой же ведьмы самогона. Любе было странно, почему у такой ненавистной всей деревней женщины, покупают самогон. Почему её свекровь, так любящая своего сына, своим варевом спаивала его.
– Все пьют. И он всё равно пить будет. А поэтому пусть пьёт дома, а не как все по подворотням на троих соображают. А твоё дело, – поучала она невестку, – хорошо накормить его, ноги помыть, и спать уложить.
– А сами-то вы ноги мужу мыли? – вспомнив рассказ тётки на свадьбе, как-то раз заикнулась Люба. О чём потом долго жалела.
Науськанный матерью пьяный Николай долго измывался над ней, обучая молодую жену, как надо уважать его мать.
Свекрови было всё не так и всё не то. Чтобы не делала молодая сноха, она обязательно должна была её унизить, оскорбить. Как уж Люба не старалась находить общий язык с этой грузной, с тяжёлым злым взглядом женщиной. Как ни старалась угодить ей. И встанет пораньше, и на огороде первая и по дому всё на ней. Да найдёт свекровь подвох, там, где и не думалось. Всё равно на скандал выведет.
Казалось бы… Любила Люба тесто. И оно её любило. Пирожки всегда получались пышными, начинка вкусная, хотя и простая. Нравилось ей, и месить тесто. Делала это она по-своему, вопреки усмешкам и постоянным замечаниям свекрови. Затеяла как-то молодая сноха пироги. Вмешивая в опару муку, она всей открытой пятернёй собирала ещё жидкую смесь, которая приятно проходила через её пальцы, в ладошку и равномерно вымешивала тесто. Оно большими слоями отходило от стенок высокой кастрюли, а потом собиралось в ровный бухтящий пузырьками воздуха шар. Подошедшая свекровь, увидев процесс её вымешивания, возмутилась, крикнула сыну.
– Ты смотри, кого привёз! Она даже месить тесто не может! Кулаком все нормальные люди мешают, видишь? – она показала,
