и с удивлением смотрели на меня. В торце стола, сидел рослый широкоплечий юноша-Ерофей, и глядел на меня с любопытством. Ещё сидели два пацана и девчушка, которых я знать, конечно, не мог. И только сейчас до меня дошло, что этот юноша сын Ерофея и Устиньи, Петро. А между тем Настёна и Юлия, как бы опомнившись, в голос вскрикнули, – дядя Микола?!
После завтрака Митрий распорядился, – ты, дядя Микола, отдыхай с дороги, мы с братом пойдём рожь косить, а Настя с Юлей снопы вязать! Я, чтобы не ронять его авторитет, в кругу семьи, подчинился. Сын Настёны, десятилетний Арсений, когда был занят Митрий, безропотно и с большой охотой исполнял обязанности паромщика, он запросто гонял паром с подводами или лодку на вёслах с пешими пассажирами. Вот и сейчас, он спешил к реке, увидев на причале подводу. Восьмилетняя Алёна помогала бабушке Груне мыть посуду, четырёхлетний Ерошка играл в своё удовольствие, лишь один я безработный сидел на лавке и тоскливо смотрел в окно, как всё здесь изменилось, мои мысли были там, на прежней Ерофеевой заимке. Голос Груни вернул меня к действительности. – Так мы зараз и живём Микола, всего у нас в достатке и сыты и обуты-одеты и почёт и уважение, а всё мне не в радость без Ерофея, вот только внучата горевать не дают! И будь то в подтверждение её слов, Ерошка подбежал к ней, и дёргая за подол, пролепетал, – бауска, посли на ыбалку! – Ты видишь, родненький, с делами я не поправилась, поиграй пока! – Ты и рыбу ловить умеешь, казак? – Умею, – смело сказал мальчуган! – Да, из миски ложкой, – улыбаясь, молвила Груня, потрепав его по волосам. – Так готовь снасти и пойдём, подзадорил я, – и радостный Ерошка ушлёпал во двор. А Груня, занимаясь своими делами, рассказывала. – Помнишь наш первый паром, мы всегда перевозом занимались, и после гибели Ерофея, когда село выросло, староста учредил должность паромщика, назначив на неё Митрия с жалованием 10 целковых в год, огромные деньги. – И налогов мы не платим, потому, как именная бумага у нас от губернского атамана с печатью, в коей сказано, что с семьи героя никаких налогов и податей не брать и быть им вольными веки-вечные! И Кешу нашего этот атаман тоже обласкал! Кешка неслух, тогда за Ерофеем тайком в поход увязался и отличился там. Так вот, через два года после похода, забрал атаман Кешку на обучение в казацкую школу, где он усердно учился шесть лет, и вышел подхорунжим, начальник теперь наш Кешка, – с гордостью говорила Груня! – Да вот видимся редко, – и прослезилась. – Всё на границе на границе, в баталиях он бывал, два раза ранетый, второй раз крепко, на излечении лежал в лазарете. В Оренбургской крепости, и после на побывку приезжал, два месяца гостил. Три года минуло уж! Весной ноне с проезжим гонцом весточку прислал, летом в гости сулится, а когда не ведаем. Ой, а про Ерошку я забыла, давно не слыхать, уж, не пакостит, ли что?! Я выглянул в окно, и увидел как Ероха, только что сорванной травой кормил через прясло соседскую козу, и для
