и по русскому обычаю перекрестил его, глаза ему закрыл и положил на них монеты».
Ручьев человек был очень честный. Он мне говорит: «Я не могу писать, – в нем страх еще очень жил – представьте, двадцать лет отмолчал, – а ты будешь седым, расскажешь». Хорошо, говорю. Я слушал его воспоминания, переживал страшно. Ручьев тепло о нем говорил. Но поэт Мандельштам слабый…
– Давайте всё-таки еще одно стихотворение посмотрим.
После полуночи сердце ворует
Прямо из рук запрещенную тишь.
Тихо живет – хорошо озорует,
Любишь – не любишь – ни с чем не сравнишь…
– Хорошо!
– Любишь – не любишь, поймешь – не поймаешь…
Не потому ль, как подкидыш, дрожишь,
Что пополуночи сердце пирует,
Взяв на прикус серебристую мышь?
– Ну всё испохабил! Взял мышь – и ешь, не обязательно угощать всех! Первая строфа хорошая, но «подкидыш, дрожишь» – это плохо. Многие интерсочинители —поэты, прозаики, критики – лишены русской опрятности. Я с юности это понимал. Там, где русский человек обойдет, русскоязычный литератор обязательно скажет об этой «краске»! Это, видимо, вызвано тем, что у них отношение к сковороде, к зарезанному поросёнку, к быту совершенно другое, чем у нас. Все стихи, посвященные любви, в русской поэзии настолько чисты, будто серебро вынутое из какого-то состава, который еще и серебро очищает! Вот какие стихи у нас! Даже мат: «Что ж ты смотришь так синими брызгами, или в морду хошь?» – Есенин говорит, – это у него хулиганские стихи, специально написанные разгневанным поэтом, а грязи в них нет! А прочитанные стихи лиричные, любимой посвящены, и все в грязи! Такое впечатление, что поэт неряшлив, небрит, и не успел умыться даже. Вы не согласны?
– Я согласна, я просто удивляюсь какой у вас абсолютный поэтический слух! Это невозможно приобрести, с этим надо родиться.
– Да, мне это говорили всё время, когда я начинал писать и еще не печатался даже. Первый мой учитель был Александр Яковлевич Гольдберг, еврей, который знал Мандельштама, и он мне говорил: «У Сорокина абсолютный поэтический слух, абсолютный вкус к слову!» Ну, а что, как меня опровергнешь? Это всё равно что вы меня пригласите в гости: «Я вас жду, картошки наварила», – а я приду, она сырая, недоваренная. Он же загубил стихотворение – «мышь в зубах держу»! Может быть, в пустыне Синая это и нормально смотрится – вышел «эпик», держит мышь в зубах. А у нас это не пройдет… Ещё одно стихотворение прочтите, и всё – много чести ему.
– Хорошо.
Ночь на дворе. Барская лжа:
После меня хоть потоп.
Что же потом? Хрип горожан
И толкотня в гардероб.
Бал-маскарад. Век-волкодав.
Так затверди ж назубок:
Шапку в рукав, шапкой в рукав —
И да хранит тебя Бог!
– Это, видимо, Новым годом навеяно,
