колонок зазвучали мелодичные, успокаивающие переливы Стинга. Она закончила уборку, поправила волосы, мило пыхнув на челку, спросила:
– Я принесла печеньев, в прихожей пакет оставила, в упаковке, вкусные. Согреть чай? Принесу?
– Да, конечно, – ответил Крайнов.
…Они лежали на тахте, он на боку, подставив под голову локоть, смотрел на ее юное, худенькое, совсем белое, без капли загара девичье тело. Она, заметив Андреев внимательный взгляд, присела и выудила из страстно-скомканной кучи белья свои трусики, юбку, блузку, принялась одеваться.
– Так ты закончила 10 классов, а тебе 17?
– Да, я оставалась на второй год в пятом классе, сильно болела.
– А куда после школы пойдешь?
– Еще не решила…, в техникум или институт.
– На кого будешь учиться?
– У меня шить хорошо, получается, – сказала она, одеваясь. – Мне пора, я пойду, Денису привет.
– Хрен знает, что сейчас творится в России, Андрюха! А особенно в Москве! Бакс за три дня вырос в цене в два раза! И еще будет расти, точно тебе говорю! Ты же видишь по тиви, как у Кириенки очки запотевают! Если много деревянных – меняй!
– Надо бы, да. Я на пару дней подзабил на все, вчера со своим школьным другом текилу пил…
Илья Савинов присвистнул. Это был высоченный, представительный, с аккуратной русской бородкой сибиряк, так же, как и Крайнов, закончивший экономический факультет Новосибирского универа, поступивший на пару лет раньше Крайнова; в Москву переехал в 96-м году, доучивался в Нске наездами. Он работал в центральном офисе той же фирмы, куда в отдел маркетинга в Москву перевелся Крайнов. Савинов был тертым жизнью мужиком, приехавшим в Нск в 16 лет из глухой таежной деревни, с ходу поступив в универ, был одним из лучших, не только на курсе, но и на факультете. Выучил английский и свободно говорил на нем. Нская профессура на него не нарадовалась, но он рано женился, завел двоих сыновей-погодок, а сейчас жена была на сносях и ждали третьего; научная карьера Савинова с третьего курса была заброшена, он обеспечивал семью. Но Илья нисколько не выглядел испугавшимся кризиса. Наоборот, он получил от него тонус, глаза его горели новым блеском.
– Ты понимаешь?! Сейчас все пойдет по-новому в России, сначала 96-й год – «Голосуй, или проиграешь», и у нас тут, в Москве, была сладкая жизнь, деньги рекой, а сейчас и власть будет другая, и этот кризис – он круче и важней 93-го. Это эко-но-ми-ка! Теперь и Боря Энерджайзер долго не протянет, через годок закатают!
– Слушай, – в ответ спросил Крайнов. – А ты со своей семьей, – он кивнул в сторону кухни, где раздавались шкворченье кастрюль и стук тарелок, которыми руководила ильевская жена. – Не боишься? Зарплату порежут?
– Ха-ха, – захохотал Илья, – да скорей всего! Порежут, и квартплата вырастет! Мы ж в Москве в баксах за жилье платим!
– Что будешь делать?
– Ничего, старик! У меня всегда есть место
