Старец, смахивая пыль с крышек стал открывать их один за другим, отмыкая запоры ключами.
В сундуках лежали книги! Часть из них была сшита из пергамента, другие из тонких дощечек, но были ещё и написанные какой-то клинописью медные пластинки… Лайсман онемел от этого богатства, он переходил от сундука к сундуку, рассматривая их содержимое при свете своего фонарика. Наконец, взяв себя в руки, он обратился к старцу, от волнения не замечая, что говорит на родном языке, а не языке тринадцатого века:
– Светозар, дорогой, ты позволишь нам забрать с собой это?
– Да, яко рече Руслан, – старец посмотрел на русича.
– Да буде так, – кивнул тот, и сундуки вновь были закрыты на запоры.
Через три часа, когда вся поклажа, с помощью пеньковых верёвок была поднята на поверхность, доставлена к реке и под присмотром Руслана погружена на ладью, Лайсман привёл к ладье и старца. Ему с трудом удалось уговорить того идти с ними на Волоконку, чтобы оттуда лететь вместе с этой библиотекой в Волжский, потому что он понимал, что без этого отшельника расшифровать содержимое сундуков будет очень непросто. Как только судно отчалило от берега, сержант связался по рации с Донецком и Волжским, чтобы Лайсман заказал на следующий день вертолёт к Волоконке. Через два дня 24 апреля, когда солнце перевалило за полдень АН-2, вылетевший утром из Донецка приземлился на аэродроме Волжского. Сундуки с сокровищами погрузили в ожидавший их ГАЗ-66, Руслан сел в кабину грузовика, а Лайсман со Светозаром сели в министерскую волгу, и обе машины двинулись в город, где их уже ждала Гринёва, подготовившая отдельную каморку в подвале центральной библиотеки для столь ценного груза. Ключ от стальной двери этого спецхрана, после того, как туда перекочевали все сундуки, был отдан Руслану. Затем Лайсман отвёз в гостиницу старца, доверив Руслану же обустроить того и ознакомить, сколько возможно, с городом, а сам отправился, наконец, к государю.
Доложив Ярославцеву об итогах переговоров с князем Олегом, Лайсман перешёл к главному для себя вопросу:
– И ещё, Андрей Андреевич, у меня к вам личная просьба, – министр иностранных дел положил на стол Ярославцеву лист бумаги с заявлением об отставке.
Он впервые подумал об этом ещё зимой, когда ребята из службы внешней разведки нашли в новгородском монастыре и переправили в Волжский греческий перевод «Велесовой книги». Там было описание тех самых дощечек «Изенбека», с которых и был сделан перевод на греческий. Правда, самих дощечек не было, их отправили в Константинополь. Потом были найдены несколько списков «Слова о полку Игореве», «Житие Андрея Боголюбского», «Сказание о славном князе Гостомысле»… Вскоре художественных описаний дел давно минувших, как и хронологических описаний событий, ранее неизвестных России, перевалило за три десятка. Лайсмана подмывало заняться изучением
