style="font-size:15px;"> – Угомонись, дочка. Хватит ломать комедию, прикидываться несчастной и обиженной, – пожурила ее мать.– А вы, Валентин Авдеевич, меньше на нее внимания обращайте, не потакайте девичьим капризам и шалостям. Это еще та устрица, язык без костей, плетет все, что в голову взбредет. Ей дай волю, с ногами на голову влезет.
Не желая сознаваться, что его скромные средства не позволяют отправиться в свадебное путешествие, майор оставил ее вопрос без ответа. Почувствовал, что кто-то легонько прикоснулся к его ноге под столом теплой маленькой ступней. Невзначай обронил салфетку и наклонился.
Это была Надина красивая оголенная в темной паутинке колготок изящная ножка. Девушка, дразня его, то сводила, то медленно раздвигала круглые колени, юбка заголилась до самых бедер. Он поднял с ковра салфетку и напряженно смял ее пальцами не в силах отвести глаз от девичьих ног. Почувствовал в висках напряженный ток крови.
«Вот бестия, она меня соблазняет или провоцирует на скандал? – подумал он смущенно. – Чем я ей не угодил или может, наоборот понравился? Надо сохранять выдержку и хладнокровие. Похоже, что попал из авиации на бал. Если такими темпами и дальше дело пойдет, то мне обещана развеселая жизнь, скучать не придется.
Надежду надо поставить на место, я ведь здоровый мужик и могу не устоять перед соблазном и тогда будущей семейной жизни хана. А может у нее с головой не все в порядке. Однако она мыслить здраво, логично с иронией и даже сарказмом. Если бы было что-то не так, то давно бы отчислили из университета. Там профессора, они народ зоркий и ушлый. А может мне на этом оборвать знакомство и как Анатолий жить свободной любовью по настроению и потребностям. Нет, не следует усложнять ситуацию. Люба мне нравится и коль я решил, то Рубикон перейден».
Такие мысли мгновенно промелькнули в его сознании. Тернистых поспешно выпрямился. Надя смотрела на него невинными глазами и ела бутерброд с маслом и красной икрой, в глубине души понимая, что добавила адреналина в его кровь.
– Вам неудобно сидеть? – заметив его ерзание, спросила Любовь Андреевна.
– Все в порядке, салфетку обронил,– солгал он и зарделся.
– Когда вы с мамой поженитесь, а дело идет к этому, как прикажите вас называть? Папочкой, по имени-отчеству или воинскому званию? – склонив набок прелестную голову, поинтересовалась Надежда.
– Я не намерен кому-либо приказывать, здесь не армия, все равны, – заметил он.– Конечно, Наденька, когда мы с Любой заключим брак, мне бы очень льстило услышать от вас папа. Это высокая честь иметь такую взрослую дочь-невесту, обаятельную и умную. Но не будем опережать события, жизнь мудрее нас. Зовите меня по имени-отчеству или просто Валентином. Но это будет зависеть от того, согласна ли Любовь Андреевна выйти за меня замуж?
– Я согласна, – смущенно прошептала женщина.
–Спасибо, родная,– Тернистых поднялся из-за стола. Подошел к ней и крепко поцеловал в полуоткрытые губы.
– Горько, горько! – но
