рассеянный свет от множества свечей показался Илиону слишком ярким после ночной темноты. Они стояли везде: на подоконниках, столе, книжном шкафу… несколько даже висели под потолком. Илион на секунду ослеп, но натренированные ночными дозорами глаза быстро освоились, и, проходя за хозяином дома, он успел мельком бросить взгляд по сторонам. Вся обстановка была старая, но красивая и крепкая. Герман открыл дверь в другую комнату, видимо спальню. Илион осторожно положил Машу на кровать, стоявшую у стены, и отошел.
Что с ней? взволнованно спросил Герман, наклоняясь к Маше. Илион коротко рассказал. Герман внимательно осмотрел рану, схватил с полки мешочки с травами и выбежал в другую комнату. Раздень ее! Бросил он Илиону, скрываясь за дверью.
Илион остался наедине с Машей. Лицо ее было спокойным, только немного бледным, и если не знать, что ее ранил Зерон, то можно подумать, что она просто спит. Однако, на шее отчетливо проступал след от иглы, а вокруг него расползалось черное жутковатое пятно. «Раздень… Легко сказать…» Илион присел на край кровати и неловко потянул рукав Машиной куртки, стараясь освободить ее руку. Но попытка не принесла результата. Надо действовать смелее, и Илион, прошептав, как положено по этикету, а скорее всего для собственной поддержки: «Прошу прощения…», наклонился к Фее и, обняв ее за талию, осторожно привлек к себе. Маша безвольно доверчиво прильнула к нему, уронив голову на плечо. У Илиона застучало в висках, и пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтоб одолеть охватившее его волнение. Он стянул с нее куртку и аккуратно уложил обратно в постель. Справиться с ботинками оказалось намного легче. Маша осталась в кофточке с достаточно глубоким вырезом, обнажающим раненую шею, и брюках. Илион не собирался больше ничего снимать с нее, однако, немного поколебавшись, ослабил ремень на поясе, чтоб ей было легче дышать.
Вернулся Герман, держа в руках две чаши. От одной, до краев наполненной мутной жидкостью, шел густой пар, а в другой Илион разглядел зеленый порошок. Герман взял щепотку порошка и уверенными движениями начал втирать в рану. Чернота побледнела. Потом, аккуратно приподняв Машину голову, Герман влил несколько капель дымящейся жидкости ей в рот. Видимо, настой был неприятный, потому что Маша сморщила нос и завертела головой. Но Герман заставил ее выпить все зелье. Вскоре Маша опять ровно задышала и впала в забытье. Герман пощупал ее пульс и облегченно перевел дух.
Все будет хорошо, заверил он Илиона, с волнением наблюдавшего за ним. Теперь все будет хорошо. Повторил он. Она поспит какое-то время. Пойдем. И он вывел Илиона из спальни.
Маша очнулась несколько минут назад, но лежала неподвижно в темноте с закрытыми глазами и боялась их открывать. Она не понимала, где находится. Пахло совсем не так, как дома. Еще в детстве Маша заметила, что все дома пахнут по-разному. Однажды они всей семьей поехали навестить родственников в другой город. Приехали поздно, и Машу сразу уложили спать. А утром, когда она проснулась, то лежала, как сейчас, зажмурившись, и не могла понять,
