фактом, что между явлениями в теле и явлениями в душе имеют место правильные соотношения; произвольным движениям отвечают возбуждения чувства и воли, возбуждениям органов чувств отвечают ощущения и восприятия. Как представить это отношение, если по принципам новейшей механики оно не может быть более мыслимо как взаимодействие? Ответ на это дает Спиноза: это отношение должно определить как тождество. Тело и душа не абсолютно различны; напротив, они одна и та же вещь, рассматриваемая с двух сторон; явление движения и явление сознания – в сущности одно и то же явление, рассматриваемое один раз извне, другой раз изнутри. И это отношение проходит через всю действительность. Действительность, образующая единственную и единую сущность, единую субстанцию, – назовем ли мы ее природой или Богом, – раскрывает содержание своей сущности в двух видах: в виде телесного мира (sub attributo extensionis) и в виде мира сознания (sub attributo cogitationis). Отсюда делается теперь понятным тот факт правильного отношения без взаимодействия: между физическим и психическим мирами существует параллелизм, так что всякое состояние или явление (modus) происходит зараз в обоих: что в телесном мире является как движение (modus extensionis), то является, с другой стороны, в мире сознания как ощущение, или представление (idea, modus cogitationis). О взаимодействии при этом нет, конечно, и речи: оба рода явлений происходят рядом друг с другом, а не через друг друга. Каждый из обоих миров – физический и психический – образует замкнутую в себе причинную связь. И притом параллелизм этот универсален: нет решительно ни одного явления сознания, которому не отвечало бы какое-нибудь явление движения, но и наоборот: нет решительно ни одного явления движения в природе, которому не отвечало бы какое-нибудь явление сознания. Все вещи, – так выражает однажды Спиноза этот вывод, – одушевлены, хотя и в различных степенях, omnia quamvis diversis gradibus animata. Относящееся сюда обратное выражение гласит: все души воплощены.
Если окинуть развитие нового мышления одним общим взором, то метафизика, очерченная Спинозой в немногих кратких положениях этики, может показаться предвосхищенным разрешением задачи. Мысль все более и более тяготеет к этому роду воззрения, – виднее всего в философии, и в последнее время к нему приближаются также и физиологи и биологи, правда, – нередко не уясняя себе всех вытекающих отсюда выводов.
Впоследствии это придется развить подробнее. Здесь же мне хотелось бы обратить внимание еще только на одно: такой параллелистический монизм может быть оборочен в две стороны: в сторону материализма и в сторону идеализма. Естествоиспытателям, внимание которых обращено на телесный мир, первый оборот представляется ближайшим. На Тоббса можно смотреть как на их философского вождя. У философов же обычен оборот в сторону идеализма. Лейбниц идет этим путем: конечно, протяжение и сознание суть обе большие формы бытия; но не одинаковым образом служат они выражением сущности действительности, духовный мир ближе к подлинной природе действительного.
