и разбей у вертушки…».
А теперь сравним с окончательным вариантом:
«– Аннушка, наша Аннушка! С Садовой! Это её работа! Взяла она в бакалее подсолнечного масла, да литровку-то о вертушку и разбей!».
Почувствовали разницу? Я имею в виду не исчезновение фамилии Аннушки. И не то, что банка обрела конкретный вес. Это, конечно, тоже не случайно. Но интереснее другое: в первом случае писатель счёл нужным указать на то, что Аннушка приобрела масло по талону! То есть тем самым привязал действие к конкретному времени действия продовольственных карточек (с 1929 по 1935 годы). В последующем Булгаков убрал привязку. Видимо, она ему показалась лишней. Наверняка и «постное» масло не случайно превратилось в «подсолнечное». Постное служило как бы «маячком», указывающим, что действие происходит во время Великого Поста. А к тому времени, когда создавалась последняя редакция романа, Булгаков отказался от точного обозначения времени действия.
Подобных примеров удаления бытовых реалий в окончательном тексте по сравнению с черновиками немало. Михаил Афанасьевич убирал мелкие «маячки» времени, но при этом оставлял те несоответствия, которые были важны ему для решения художественных задач.
Повелитель времени швыряется червонцами
ЧТОБЫ СОВСЕМ УЖ ЗАВЕРШИТЬ ТЕМУ «СМЕШЕНИЯ ВРЕМЁН», обращу внимание ещё на одну деталь, которая мало бросается в глаза, а между тем достаточно значима. Помните знаменитую сцену в Варьете с летающими червонцами?
«– Сыграйте и со мной в такую колоду, – весело попросил какой-то толстяк в середине партера.
– Авек плезир! – отозвался Фагот, – но почему же с вами одним? Все примут горячее участие! – и скомандовал: – Прошу глядеть вверх!.. Раз! – в руке у него показался пистолет, он крикнул: – Два! – Пистолет вздёрнулся кверху. Он крикнул:– Три! – сверкнуло, бухнуло, и тотчас же из-под купола, ныряя между трапециями, начали падать в зал белые бумажки. Они вертелись, их разносило в стороны, забивало на галерею, откидывало в оркестр и на сцену. Через несколько секунд денежный дождь, всё густея, достиг кресел, и зрители стали бумажки ловить».
«Бумажки» эти оказались червонцами:
«Всюду гудело слово «червонцы, червонцы», слышались вскрикивания «ах, ах!» и весёлый смех».
В СССР бумажные червонцы белого цвета выпускались дважды: в 1922 и 1937 годах. 1937 год, впрочем, отпадает: червонцы с этой датой были отпечатаны на бумаге без водяных знаков.
Между тем публика Варьете внимательно изучает купюры на свет:
«Поднимались сотни рук, зрители сквозь бумажки глядели на освещённую сцену и видели самые верные и праведные водяные знаки».
А вот на червонцах 1922 года водяной знак присутствовал – в виде теневых квадратов. Выходит, с потолка в зал сыпались червонцы образца 1922 года.
Между тем в эпоху троллейбусов, паспортов и прочих реалий 30-х годов подобное
