тут немного бухнем? – прокричал Евгений, рассчитывая на то, что хозяин дома его услышит. – Мы будем вести себя культурно!»
Тишину в ответ он расценил как знак согласия.
– С кем это ты тут говоришь? – входя в кухню, спросила Мария, на ходу застегивая юбку.
– Я? – Евгений немного растерялся. – Так ведь… Я тебе это говорил!
– Ты сказала «говорил»?
– Нет, – Евгений изобразил улыбку на лице и покраснел. – Тебе послышалось…
Она засмеялась. Просмеявшись, произнесла:
– Представляешь, мне уже не в первый раз за сегодня слышится, что ты говоришь как мужчина.
– Это только слышится! – Евгений театрально хохотнул, пытаясь скрыть смущение. Разлив «Мартини» по неизвестно откуда взявшимся бокалам, он протянул бокал Маше и указал рукой на шоколад. – Побалуйся сладеньким!
– Спасибо, – она кивнула головой. – За тебя!
– Нет, давай лучше выпьем за знакомство.
– Идет! – Мария запрокинула назад голову и одним глотком осушила бокал.
«Как эту гадость можно пить? – подумал Евгений, сделав пару глотков. – Это же моча ослиная!»
Тем не менее, он выпил бокал, потом ещё. И, если поначалу «Мартини» ему не понравилось, то потом он вошел во вкус и пил с удовольствием, подмечая, что алкоголь действует на женский организм совсем не так, как на мужской. Был бы он мужчиной, он от этой «мартишки», как окрестила этот напиток Маша, даже слегка не захмелел бы. А тут его конкретно развезло. И если до встречи с Марией ему просто хотелось хоть с кем-нибудь пообщаться, то после «мартишки» ему захотелось большой и светлой любви. Всё это он переживал внутри себя, сидя на кухне и слушая Машу.
А она всё рассказывала о своём парне, которого зовут Азиз. То она говорила, что он у неё просто лапушка – то шубку ей подарит, то колечко с бриллиантиком, то в ресторане заплатит мексиканцам, чтобы серенаду для неё спели. А потом вдруг Маша вспоминала, что он её ударил и называла Азиза козлом, уродом, сволочью, тупым чуркой и прочими неприятными словами. Слушая её, Евгений и представить не мог, что лексикон молоденьких дамочек настолько богат. Особенно речь Маши изобиловала нецензурной бранью. Даже проучившись два года в колледже, Евгений не научился так материться. А говорила Маша, в основном, об одном и том же: то она любит своего Азизика, то ненавидит. И так по кругу, всё об одном и том же. Глядя на неё, Евгений думал, что стоит Маше сделать пару глотков «Мартини», она тут же забывает, о чем рассказывала и начинает рассказывать по-новой. А сколько раз он слышал нечто подобное от своих подружек, когда был мужчиной? Сто раз? Двести? Может, триста? В любом случае, выпив спиртного, они вели себя абсолютно одинаково. Даже ругательные слова употребляли одни и те же. В какой-то момент Евгению наскучило это слушать, и он стал смотреть на колышущиеся за окном яблони, на бегущие по темнеющему небу облака, на пролетающих мимо крон яблонь птиц. А потом он взял в руку пульт и включил телевизор. Найдя канал про животных, он тупо уставился на брачующихся
