риторически: «…здание, просуществовавшее чуть не два века (с 1721 года) – здание, в котором жили и живут десятки тысяч деятельных, предприимчивых граждан. Теперь купцы дорожат и гордятся своими гильдиями»102.
Продолжая филиппику против отмены патента, томичи пишут: «Если коренной пересмотр Положения о торговых пошлинах имеет в виду достигнуть большего соответствия между обложением торговцев и размерами и доходностью их предприятий, то в настоящее время цель эта вполне достаточно103достигается раскладочным сбором. Члены окруж[ных] податных присутствий хорошо знают дела друг друга и при раскладке дополнительного налога всегда принимают в соображение, кто какую гильдию платит, и где содержит свои торгово-промышленные предприятия, и стараются, чтобы обложение было вполне соразмерно с доходностью предприятий»104. Эта же мысль повторяется и при ответе на 6-й пункт письма Ковалевского, где речь шла об уменьшении цены патента. Томичи вновь отлично видят подтекст этого предложения (неравномерность патента) и вновь делают вид, что эта проблема решена: неравномерность «теперь прекрасно устраняется» раскладочным сбором.
Настойчивое утверждение казённой палаты о том, что неравномерность патента устраняется раскладочным сбором, весьма важно для нас. Дело в том, что оно заведомо неверно. Даже если считать, что раскладочный сбор распределялся присутствиями сообразно действительной прибыли, сам этот сбор являл собою лишь прибавку к основному промысловому налогу, к патенту. И размер его устанавливался на уровне 1–2 % суммарной прибыли предприятий участка. Притом основной промысловый налог забирал у беднейших плательщиков раскладочного сбора до 15 %, а у самых богатых – лишь доли процента прибыли. Даже с учётом раскладочного сбора относительная тяжесть обложения слабейших предприятий в разы (а то и на порядок) превосходила тяжесть обложения сильнейших105. Не знать этого казённая палата не могла, ведь на ней лежал и общий надзор за взиманием промыслового налога, и раскладка дополнительного сбора между податными участками.
Использование заведомо несостоятельного тезиса о том, что патент уравновешивается раскладкой, указывает на то, что и казённая палата не говорит прямо то, что думает. Формально принимая риторику автора запроса (сделать налог более полезным для казны, а нагрузку на предпринимателей – более равномерной), томичи на самом деле стремятся к чему-то другому. То, что написано в ответе на запрос – лишь довод; каков же действительный резон палаты?
Здесь уместно обратиться к воспоминаниям Н.Н. Покровского. В них ничего нет именно про 90-е годы и именно про Томскую казённую палату, зато есть то, чего не найдёшь в департаментских документах: взгляд человека, знающего дело изнутри и уже не скованного необходимостью хранить корпоративные секреты. Вот как бывший директор Департамента окладных сборов описывает события второго пятилетия XX века:
Там же. Л. 12.
Последние три слова – поверх зачёркнутого «отчасти». Налицо усиление высказывания.
ГАТО. Ф. Ф-196. Оп. 3. Д. 160. Л. 6.
Необходимый анализ первичных данных приводится ниже в этой же главе. Он выполнен на материалах 1914 г., отражающих логику, которая действовала и в конце XIX в.
