на сидение, мальчишки увидали на ступнях ног татуировки.
На одной ноге было выколото «пойдёшь за правдой», а на другой, «протрёшь до жопы».
– Лоб, а ещё какие наколки есть, покажи? – попросил Валерка Салёпа.
– Партачки, с малолетки, вы их раньше видали. На взросляке наколку нужно заслужить, как медаль. Там, за самовольную наколку спросить могут. Конечно, я мог много, что нарисовать себе, но, ни к чему это, – разъяснил Лоб.
– Лоб, а брат твой Колька, где сейчас? – вам же одинаковый срок давали, – не отставал от него Салёпа.
– Братец мой Колька, как вы знаете, ещё на малолетке раскрутился, аж на целую трёху. С добавкой ушёл во взрослую колонию. А там до меня слух дошёл, что ещё выпросил себе приличную цифру.
– А где сидит? – не унимался Валерка.
– Где, где, – чай широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек, – продекламировал Лоб фразы Лебедева – Кумача, из песни о Родине.
– В Сибири, где – то лес валит и баланы катает. Писем от него сёстра дома не получала. Теперь не знаю, когда придётся свидеться.
– Лоб, а кличка на зоне, у тебя была какая? – спрашивал все тот – же Валерин дотошный голос.
– У меня – то? – переспросил Юра, – так и звали Лоб, а когда дам, кому по рогам Лукичём кричали.
– Это из уважения, наверное, – определил Салёпа.
– Уважение, обязательно! Но Лукич к твоему сведению по-блатному обзывают лом, – пояснил Лоб.
– Металлический лом? – переспросил Салёпа.
– Нет тряпочный, – раздражённо отрезал Юра.
– Это никак утиль сырьё? – не унимался Салёпа.
Юра был готов выйти из себя и выдавив из себя воздух, гаркнул на весь подвал:
– Лом, – это чем лёд колупают. И что ты ко мне присосался, как пиявка. Если сильно интересно, сходи в гости к хозяину. Узнаешь почём фунт лиха!
– Я пока туда не собираюсь, но чем чёрт не шутит, всякое в жизни может произойти. Вот, с нашего города, много с тобой сидело в тюряге?
– Достаточно, – отмахнулся от него Лоб. – Ты лучше стаканы приготовь?
– Их готовить нечего, вон они на полке стоят чистые, – показал Валерка на стопу стаканов, – мы недавно пили из них.
…Дюк появился с набитой сумкой водки и закуски. На снятой с петель двери быстро соорудили импровизированный столик, куда вывалили всю закуску. Пили все по маленькой дозе, кроме Беды. Ему предложили, но он скромно отказался, сославшись на болезнь сердца. Лоб не знал, что Беда лежал в больнице, но когда ему парни рассказали, настаивать не стал.
– Грызни хоть колбаски трошки, чего на сухую сидеть, – Лоб протянул Беде здоровую котелку колбасы и ломоть хлеба.
…После выпитого спиртного, завязался оживлённый разговор. Лоб, был в центре внимания. Его рассказы о тюремной жизни, приковали внимание несовершеннолетних подростков.
