лениво протянул кто-то из лежавших бойцов, – А маршала ему не видать. Не бывало в истории, чтобы два человека с одной фамилией маршалами стали.
– Оно, конечно, маршалом ему, может, и не бывать, – сказал дядя Вася, – Потому как никто не знает, какая у кого судьба. Может быть, сегодня и похороним его, но человек он хороший и дело свое, как взводный, знает. Фамилию не посрамит.
Сережа Кисляков не один раз слышал от их взводного, чтобы он держался поближе к дяде Васе, заметил, что он всех молодых так во взводе распределяет, чтобы «старички» опекали по мере сил и возможностей. С дядей Васей Овчинниковым он и подружился за этот месяц, ощущал его порой, как отца родного. Таких, как дядя Вася, в роте, да и в батальоне было раз-два, и обчелся, и держать их надо бы как золотой фонд, подальше от огня, где-нибудь при лошадках, при кухонках. Да, видно, места эти были заняты теми, кто половчее.
Родом дядя Вася был из Горьковской области, говорил на «о» – «постой», «погоди», «однако. Не торопясь, с выражением, как сказала бы их учительница литературы в школе.
Еще в мае ранило, был случай, повара. Зовут Овчинникова дядю Васю: «Сможешь временно?» – «Могу. Бывало, на покосе и всё сами варили».
Для ремонта амуниции кожа потребовалась сыромятная – где взять? Опять к нему. – «Могу. Бывало, дома кожу и всё сами выделывали». Расковалась лошадь в батальонном хозяйстве – где мастера найти? – « Могу и это. Дома, бывало, и всё сами ковали». Для кухни понадобились вёдра, тазы, печки – где взять, из тыла не дождешься, – «Сможешь, дядя Вася?» – «Могу, бывало, дома железные печки и трубы сами делали». Зимой еще – лыжи понадобились, а где взять их на фронте? – «Могу. Дома об эту пору на медведя ходили, так лыжи всегда делали сами». У ротного часы карманные встали – опять к дяде Васе. – « Могу и часы, только надо хорошо посмотреть».
Да что там говорить, когда он и ложки-то наловчился отливать! Мастер – на любое дело, все у него выходило так ладно, как будто само собой и делалось. А весной он такие драники из гнилой картошки на куске ржавого железа пёк, что ротный не побрезговал попробовать, и даже полковой врач.
«Конечно, от пули он не защитит, – думал Сережа, – но и зря пропасть не даст».
Уважали дядю Васю, но однажды потешалась над ним вся рота целую неделю. Кто-то умный придумал вести переписку с тыловыми девчатами, и вот Спирин, из их взвода боец, парень был из Ивановской области, написал на текстильную фабрику, что, дескать, бойцы немцев бьют, но во время затишья скука. Курить надоедает, сказки все пересказали вдоль и поперек, газеты прочитываем от корки до корки, короче – надобно стахановок, и всей роты фамилии на фабрику и послал. Когда с тыла посыпались письма, все были озадачены, но особенно дядя Вася. Писала ему семнадцатилетняя девушка Валя: «Товарищ боец! Будем знакомы и впредь писать друг другу письма». Дядя Вася фыркал в усы не один день: дома у него своих
