богини Лады и снова и снова умоляла ее о том, чтобы отвела она коня грозного князя от их земель, чтобы забыл он дорогу в их места. И на жертвы не скупилась та, которая себя считала полоцкой княгиней. Она в те дни особенно ясно понимала, как в один день все может раз и навсегда обрушиться.
Рогнеда подрастала, становилась все прекраснее и проницательнее. И словно издеваясь над ней, она стала расспрашивать ее о великом князе.
– Откуда ты знаешь о нем? – воскликнула Ирина, страшно побледнев.
– Девицы у реки только о том и говорят, – призналась она – Скажи, он так же силен и хорош, как отец?
– Он стар и жесток, как зверь лютый, а отец твой всегда добр и справедлив был, потому не смей их даже сравнивать. Святослав же, если чего захочет, то ни в чем не знает удержу, и плохо будет там, где ему появиться вздумается. Проси богов, чтобы обходил он наши земли стороной, пусть никакой черт не принесет его сюда.
Удивление появилось на красивом лице девушки:
– А ты не обманываешь меня? – спрашивала она удивленно.
– Выдумать глупым девкам можно было все, что хочешь, но посмотрела бы я на них, коли появился бы тут князь сей. О нет, на лице ее появилась такая горесть, что Рогнеда решила больше не расспрашивать ее ни о чем. Она за это время привязалась к Ирине, помнила, что во время набега та ей жизнь спасла, и не особенно хотела ее огорчать. Но была почти уверенна в том, что на этот раз она ошибается, не может быть тот, о котором говорят с таким восторгом, таким жестоким и бессердечным, не может он ей зла причинить. Ни о чем не станет она просить чужих богов. Надо было признать, что славянские боги были для нее по-прежнему чужими. И пусть они приведут сюда Святослава, она хотела взглянуть на него.
А когда Рогнеда засыпала в тот вечер, ей снился красавец – князь. Остановил он прямо перед нею своего строптивого коня. И был он весь в белом, высок. И сияние от него исходило, словно от бога солнечного.
Посадил он ее на коня своего и полетел вместе с нею прочь. Неслись они куда-то вдаль, не разбирая дороги. И от полета этого светло и радостно на душе у нее становилось. От восторга радостно кричать она готова была. И только о Святославе с того самого дня и мечтала гордая девица. Но она решили, что если Ирина так болезненно к этому относится, то она просто ничего ей говорить не станет. Это будет ее маленькой тайной. И это была самая важная из всех, которые она хранила в душе своей юной. И она вспомнила о том, что в душе ее сокрыто было: скалистые берега, люди, сильные и молчаливые, которые угрюмо смотрели им в след, говорившие на другом языке. Она его так быстро забыла совсем. Она вспомнила и женщину в белом одеянии. Но никак не могла вспомнить ее лица, она растворялось и исчезало. Она даже с отцом никогда не говорила об этой женщине. Что-то подсказывало ей, что она не должна ни о чем его спрашивать. Это принесет
