style="font-size:15px;"> – Проси у меня прощения, – сказал Гэрис.
Глаза у незадачливого гуляки сделались очень большие, очень трезвые и очень испуганные. Он не ожидал такого. Ну конечно, никак не ожидал.
– Проси прощения, – еще раз сказал Гэрис, сжимая рукоять меча покрепче. Одно движение – и во все стороны хлынет кровь.
– Эй, мужик, да ты никак слегка рехнулся, – сказал кто-то из сидевших за столом.
– Я тебе не мужик. Я – благородный рыцарь. А этот жалкий смерд, которому место на виселице, оскорбил меня словом и делом. Будь я справедлив, я бы вырвал ему паскудный язык и выжег глаза. А потом бы еще, глядишь, оскопил для острастки, – Гэрис был зол, и не особенно задумывался над словами. – Но я не справедлив, я, к счастью для вас, милосерден. Мне достаточно будет простого извинения, чтобы забыть подобную дерзость. Так что пусть эта скотина встанет на колени и попросит прощения. И я успокоюсь. Ну же, убогий, – вновь обратился Гэрис к человеку, у чьего горла держал меч, – не испытывай больше мое терпение. И оно имеет предел.
Невольный обидчик Гэриса весь мелко дрожал. Лицо его побелело.
– Сэр рыцарь… Господин мой, я нижайше прошу прощения, не извольте серчать. Я простой мастеровой. Перебрал немного по глупости, вот и ударил хмель в голову. У меня жена и две дочери. Не будьте ко мне суровы.
– Я, кажется, приказал тебе встать на колени, мразь. Почему ты еще этого не сделал? А ну живо!
Гэрис сделал шаг назад, чуть отведя оружие, но не опуская его. Человек, пятью минутами ранее едва не расшибивший ему голову, поднялся из-за стола – Гэрис успел заметить, что ладони у него мокрые – и медленно опустился на дощатый пол. Остальные посетители трактира настороженно молчали. Ведь Гэрис назвался рыцарем, а какой же дурак осмелится встать у рыцаря на пути.
– Милорд, молю о пощаде. Я и не подумал, что знатный господин может вот так просто зайти сюда, к нам.
– А вот впредь думай, шелудивый пес. И благодари меня, что научил уму-разуму, – Гэрис пнул так неудачно нарвавшегося на него мастерового сапогом в живот, посмотрел, как тот закашлялся, сгибаясь втрое – и отвернулся.
Гэрис ничуть не боялся получить себе в спину нож. Никто из сидящих здесь отродясь не осмелился бы на подобное. Они все были разумными людьми, в конце-то концов. У всех собравшихся здесь выпивох, разом пугливых и дерзких, имелся дом, в который им хотелось вечером вернуться, целыми и невредимыми, и любимые занятия – а любимыми занятиями, конечно же, дорожишь. Еще у этих людей наверняка были семьи, за которые они стояли в ответе.
«И вот поэтому, – подумал рыцарь, – ни у одного из этих бедняг никогда в его жизни не случится ни замка, ни богатства, ни титулов, и все они отойдут на тот свет теми, кем и родились. То бишь вшивым сбродом из трущоб. Именно потому, что не согласны рисковать собой, отстаивая
