ничего сказать и подумать не мог царь. Его тело лежало на ковре. Уже не было никого из пировавших с ним, они разбежались и попрятались, ожидая расправы дикарей.
Когда персидский царь вошел во дворец и огляделся вокруг, он увидел, что его не обманули накануне, эти люди и на самом деле пировали. Он взял в руки тяжелый кубок, но отшвырнул его, боясь, что там может быть яд, он решил, что Валтасар из укрытия подглядывает за ним, но в тот момент кто-то указал ему на мертвого царя.
– Это он, – то ли спрашивал, то ли утверждал перс, – он не мог сказать ничего точно, и решил, что, возможно, его разыгрывают, и перед ним актер в царском одеянии, а Валтасар на него обрушится, как только они упокоится и поверит своим глазам.
Он пожалел о том, что убили жреца, тот мог точно сказать был ли это Валтасар или только двойник его, подставная кукла. Победитель не знал, какой ответ ему хотелось услышать.
Ему не было покоя ни днем, ни ночью в захваченном городе. Он все время ждал только одного – внезапного удара. Поверить в то, что противник ушел так просто он никак не мог.
И только покинув проклятый город, он немного успокоился. Но и вдали от него он видел пустой дворец, где только что оборвался странный пир, и тело царя, так перепугавшего его. Валтасар не давал ему покоя ни днем, ни ночью. И в смерти своей он смог перевернуть все с ног на голову.
Никогда не забудет царь кошмара победы, никогда не забудет он триумфа поражения вавилонского царя Валтасара.
КОРОЛЬ ХУДОЖНИКОВ – ХУДОЖНИК КОРОЛЕЙ
Волна стремительно понеслась к берегу. Юноша рисовал на песке великолепные полотна, которые были тут же безжалостно смыты. Но он не опечалился, а рассмеялся, потому что знал, что создаст творения еще лучше. В том, что эти картины были так хрупки, была какая-то своя прелесть, и некому было сожалеть о том, что творения бесследно исчезали.
Ему необходимо было совершенствоваться, потому что он надеялся достичь высшего мастерства, которое достигается только после невероятных усилий.
Сколько уникальных полотен растворилось в бескрайних морских просторах, этого не знал никто и никогда не узнает.
Потом Пауль возвращался домой усталый, но почти счастливый и переносил лучшие рисунки на бумагу. Возможно, потому они и казались такими завершенными, такими великолепными с самого начала, и наведавшим о том труде казалось, что ему все слишком легко дается. В этом был уверен даже самый строгий из его критиков – старший брат Филипп.
Больше всего волновался и опасался он за судьбу Питера. Он всегда общался с людьми искусства и мог себе представить, что за судьба ждет его младшего брата. И когда волнения эти вырывались наружу, Питер говорил:
– Я буду королем художников.
Но говорил он это не потому, что так безоговорочно верил в собственный гений, а подчеркивал, что никогда не позволит слабостям торжествовать,
