прямоезженной понял Алешка, что зашиб он врага своего. И грустно стало ему в ту самую минуту, хотя радоваться он должен был случившемуся, но отчего-то грусть – тоска воина одолевать стала.
– Что с тобой? – спросил у него бес, видя, как странно он на свою победу реагирует. Такого прежде с его предшественниками не случалось, они всегда бурно радовались после тяжелой, но победной схватки.
– Кажется все враги лютые, чудовища недобитые ко мне навстречу устремились.
– Но тем больше твоя слава будет, – подбадривал его бес.
– Так- то оно, так, конечно, только и орудовать мечом за троих приходится. И показалось ему, что пока вести до Киева долетят он и сам из героя превратится в настоящее чудовище, с которым не только воины, но и сам великий князь дела иметь никогда не захочет.
– Подвигов никогда не бывает много, – постарался утешить его бес. Но у него это плохо получалось, потому что утешения воину какими-то слабыми казались.
– Отведи от меня всех грядущих врагов хотя бы на время, – попросил он, – дай мне передохнуть немного.
– Кончились твои враги, – заверил его бес, на этой дороге и в этих лесах нет их больше. Они могут появиться позднее, но им еще следует основательно подрасти и заматереть, чтобы с таким богатырем сразиться.
И хотя Алешка не особенно привык доверять бесу, но деваться ему было некуда – пришлось поверить.
Совершенно мертвый третий Тугарин все еще стоял у него перед глазами, когда бес ему торжественно объявил, что он въезжает в столичные пределы, а город Киев, желанный и долгожданный, готов распахнуть перед ним свои ворота.
– Хорошо, может быть слухи, да еще и раздутые, не успели их коснуться, – надеялся Алешка. И ему хотелось верить в то, что это так и есть.
Никто не смог бы отговорить его ехать туда, но как-то жутко, почти страшно было ему при этом. С такими странными и противоречивыми чувствами и появился он перед стражниками. И сразу оказался воин в центре славного града. Даже белые врата казались ему невероятно красивыми, почти величественными. Он, открыв рот, любовался всем, что видел вокруг, и никак не мог сдвинуться с тоски – такого чуда, сколько об этом не рассказывали, он никак не мог себе представить, пока не увидел своими глазами.
Бес доверительно сообщал ему в то время, что он развел костер и спалил тело третьего Тугарина, чтобы его духа не осталось на земле русской. И никто не докажет, что отродье такое на земле русской существовало когда-то.
– Но тогда и подвиги мои под сомнение поставят, – говорит он растерянно, не зная, хорошо или плохо то, что совершил бес. Но он чувствовал, что ему вовсе не нравится такой поворот дела.
– Тебе не угодишь, – взбеленился бес, – то много их оказывается для тебя, то мало, ты уж выбери для себя что-то одно, – предложил он сердито, поражаясь капризам своего подопечного. – Минуту назад ты как угорелый вопил, что слишком много тебе подвигов, –
