Что она умерла? – маркиза повернулась, чтобы вновь быть лицом к собеседнику.
Сикст не ответил. Его взгляд помимо воли последовал за движением руки женщины, скользнув по изящным изгибам шеи, по линии плеч, задержался на смутно знакомом ожерелье.
– Последнее замужество пошло вам на пользу, синьора Ла Платьер. Чтобы его осуществить, вы, вероятно, воспользовались моими уроками, – со странной интонацией проговорил он и с удовлетворением отметил, что слова вызвали на щеках женщины легкий румянец смущения.
– Только оно бесплодно. Ваш сын останется моим единственным ребенком, – в ее голосе невероятным образом смешались боль, гнев, мольба. – Позвольте мне увидеть Бенвенуто, святой отец! Поговорить с ним…
Папа улыбнулся ее горячности:
– Вот видите, сам Всевышний не желает от вас потомства.
В глазах женщины полыхнули огоньки гнева:
– Или вы взяли на себя роль Господа, отдав меня в руки вальядолидской инквизиции?! После всего, что со мной случилось… – голос прервался, но Юлия упрямо продолжила: – Я никогда не смогу больше родить ребенка. И в этом виновны вы!
– Зачем вы позвали меня, маркиза? Чтобы обвинять? Это бессмысленно.
Он отвел взгляд от золотистых переливов на тугих локонах ее волос и направился к выходу.
– Нет! – маркиза стремительно сорвалась с места следом. Терпко-сладкий аромат ее духов коснулся обоняния мужчины, когда она оказалась совсем близко. Он отшатнулся. И тут же разозлился на себя – за слабость – и на стоящую перед ним женщину за то, что стала ее причиной.
– Я пришла просить, – Юлия вновь шагнула ближе к нему, – умолять позволить мне увидеть сына. Я просто хочу его обнять. Если ему хорошо, я не буду мешать и никогда не встану у него или у вас на пути. Неужели от вашего чувства ничего не осталось? Этот ребенок – дитя нашей любви.
При упоминании о чувствах – о любви – лицо Перетти застыло в маске отчужденной холодности.
– Кто вам сказал, что было какое-то чувство? Повторяю, у вас нет сына. Забудьте о нем.
– Не смейте так говорить! У меня есть сын, и его отец стоит сейчас передо мной! По законам Божьим и людским я имею право видеть своего ребенка! Вы лишили меня возможности быть с ним все эти годы. Вы разлучили мать и сына! – от гнева и отчаяния глаза женщины наполнились слезами.
Насмешку и снисходительное внимание в мужских глазах сменили ответные гневные отблески:
– Значит, так вы просите? Помните, чем обернулись требования забрать вас в Рим? Похоже, нет… Так я могу напомнить! Не только словом, но и делом!
Черт возьми, он на самом деле думал, что за эти годы она поняла, кто и у кого имеет право что-либо требовать! Феличе Перетти говорил, наступая на хрупкую женщину, пока не навис над ней всей своей угрожающей фигурой. Но тут же и проклял себя за неосторожность. Аромат духов Юлии, неизменный, только ее, окутал его. И словно
