-ответил Иван.
С коньяком мы расправились, время подходило к отъезду. С Ваней мы как то сразу перешли на "ты", до отчества дело так и не дошло. Атмосфера была теплая и дружественная. Позвонил телефон, пришло такси. Все вскочили, похватали вещи, а я кричу:
– Вы куда? А присесть на дорожку? Чтобы поездка счастливой была.
Дружно пристроили свои пятые точки на диван, посидели пять секунд, встали и полетели к выходу. Загрузив вещи в багажник стали утрамбовываться в машину, сели, поехали, и тут до меня доходит:
– Постойте! А я то– куда еду? Я же не собиралась ехать в аэропорт, во-первых, уже поздно, во-вторых, у меня нет никаких денег с собой.
На что Ваня ответил:
– Я тоже не собирался, но так произошло, уже едем, что, же теперь, выходить, что ли. Не порядочно это, бросать друзей на полпути. Так что, Анфисоид, сиди и молчи, женщина! Едем в аэропорт!
Приехали, поводили обезьяну, проводили до терминала Наташку, пока суд да дело, время приближается к двум часам.
– Ну что, домой? Как поедем то? Такси здесь брать очень дорого, три шкуры сдерут, а я деньги не брала, потому, что ехать никуда не собиралась.
Иван посмотрел на меня как то грустненько:
– Да я тоже не собирался, это как то само собой получилось, и наличность свою пристроил, остался вот полтинник.
– Что? О чем ты думал? Что значит, само собой получилось? Мне вообще не понятно, как с таким уровнем ответственности преподом можно быть, чему ты бедных детей научишь.
Мы вышли на ближайшую к аэропорту проезжую часть, с намерением поймать машину, чтобы нас довезли, а деньги вынесем из дома. Ни один водитель не пошел на такие условия. Мне не понятно, у нас что, на лбу нарисовано опасное слово «мошенник»? у Вани созрел план, мы идем пешком, но не по дороге, потому, что это километров 15, а напрямую, он знает как, это в два раза меньше. Ну, а что делать, пошли. Когда мы вышли на какую -то узенькую дорогу, с одной стороны роща, а с другой какие то бараки, мне стало как то не по себе. А тут еще Иван масла в огонь подлил:
– Знаешь, в этой роще убивают рыжих женщин.
– И зачем ты мне это сообщил? Ты хочешь, чтобы я боялась или перекрасилась прямо сейчас? Ну, так ты добился нужного результата, мне страшно.
– Я знаю, что надо делать. Маньяки обычно работают тихонечко, шума боятся. Поэтому, чтобы он на нас не напал, надо шуметь. Знаешь что, давай песни петь.
Начался мелкий противный дождик, при чем, как то сразу, без предупреждения. Ни одного фонаря, в бараках тоже света нет вообще, хотя в три часа ночи это и не удивительно, роща, пугающая своим молчанием и темнотой. И мы запели, потихонечку так: «на поле танки грохотали, солдаты шли в последний бой…» Дождь идет, мы ускорили шаг, и как то по инерции прибавили громкость воспроизведения. Дождь еще сильнее, мы еще быстрее и громче. Уже орем на всю Ивановскую. Вдруг со стороны бараков послышался отборный мат и фраза:
– А может, вы заткнетесь? Четвертый час ночи, все не напоются никак!
А Ванечка в ответ:
– А может, вы вызовите
