и молния! Осечка побил всех волков и открыл дорогу на Волчий хребет, к серебряному дереву! – раздался вдруг обиженный голос Гарпуна. – Почему никто не похвалил Осечку?! Качать его!
– Качать Осечку! – откликнулись свирельцы и стали подбрасывать охотника вместе с его сумкой-ягдташем, свирелью-рогом, вместе с Гонкой и Гавкой, которых охотник крепко держал за поводок.
Потом все, вдоволь полакомившись тянучками, достали свирели и принялись дудеть в них и лихо отплясывать. Музыканты-свирельчата взобрались на вышку со своими тарелками, трубами и барабаном, и начался весёлый карнавал.
Только Гнилушка, как обычно, не принимал участия в веселье, а стоял в стороне от всех. Он сразу понял, что Гем взял орешек для него.
– Так и стану я глотать этот орех! Вот добряки нашлись! Вот дураки! – буркнул Гнилушка и поспешил нацепить улыбку, чтобы все думали, будто и он радуется этой затее с орешками.
В этот момент рядом оказался артист Пятью пять. Он не плясал вместе со всеми, так как готовился прочесть отрывок из своей новой роли.
– Что ты сказал?! Это кто – «дураки»?! Да я тебя уничтожу, несчастный! – крикнул он, и от головы его пошёл дымок.
Это был плохой признак: Пятью пять мог вспыхнуть и натворить глупостей, если его вовремя не остановить.
Некоторые свирельцы услыхали, как Пятью пять воскликнул: «Да я тебя уничтожу, несчастный!», но подумали, что артист просто репетирует, и не придали этому возгласу особого значения.
На беду, рядом находился маэстро Тромбус. Он устал дуть в тромбину и задремал на скамеечке, предоставив музыкантам играть всё, что они захотят. Тут же стояла и тромбина.
– Берегись! – снова воскликнул Пятью пять, схватил тромбину и швырнул её вслед пустившемуся наутёк Гнилушке.
В Гнилушку он, к несчастью, не попал, а тромбина – бедная тромбина! – упала на землю, издала печальный стон и лишилась голоса.
Пятью пять попросил у Тромбуса прощения, и добрый маэстро простил его.
Через несколько минут происшествие забылось, и карнавал продолжался.
Глава седьмая
Как свирельцы сажали серебряные деревья
На следующее утро в лес важно двигался отряд. Возглавлял его лесничий Чинарий. Он вышагивал, заложив руки за спину и подняв кверху нос.
За Чинарием выступали лесной сторож Хвойка и художник Карало. Вместо этюдника Карало нёс на плече палку, на которой висели два ведёрка с красками и кисточками.
Замыкали шествие семь братьев Рубако, семь лесорубов, с топорами за поясами.
А позади всех, полыхая огненно-рыжим чубчиком, топал Коренёк с лопаткой. Теперь он уже был пятиклассником, имел по ботанике круглые пятёрки и больше всего интересовался деревьями.
– Серебряным деревьям простор, свет нужны, а в нашем лесу – теснота… Срубим кое-какие деревья! – распоряжался лесничий. – Орешкам будет место, а… а Плошке – доски. Видели же – строит Плошка новый дом и всё пристаёт: подавай ему лес!.. Стой,
