старик отец их и подгонял! Вот под его крепкой рукой они в хозяйстве-то всё же как надо и поворачивались.
Ну а раз поворачивались, то старик бранил их не очень, даже иногда перед незнающими людьми прихвастывал:
– Важнецкие у меня парни выросли!
Но вот захотелось старику со старухой проведать в одной деревне свою дальнюю родню, и отец Фоме да Ерёме сказал:
– Мы с матушкой ночевать нынче дома не будем. Вернёмся, может, завтра к обеду – так оставляю хозяйство на вас. Управляйтесь по дому, как положено. Да не забудьте, пока стоит вёдрая-ясная погода, привезти с лугов накошенное сено… Ну и, конечно, не обижайте Марфушу! Она, раскрасавица, у нас ещё молоденькая.
Сделал старик такое распоряжение, отправился со старухой по вечернему холодку пеша в путь, по дороге рассуждает:
– А ведь неплохо я придумал, что нашим двойняшкам, Фоме с Ерёмой, дал хоть маленько да поуправляться самим. Годы мои идут на убыль, и скоро придётся решать, кого поставить надо всем домом полным хозяином. И вот как я из гостей-то вернусь да как увижу, который из них постарался получше, так того своим заместником, в семье большаком, и назначу!
Старуха на ходу поддакивает:
– Верно, старик, верно! Или Фому назначишь, или Ерёму… Или Ерёму, а то, может, и Фому…
И с тем старик со старухой дошагали до нужной им деревеньки, остались там ночевать, а дома Фома да Ерёма повели дело на свой на собственный лад.
Перво-наперво они без отца-то проспали не только петушиную побудку, а и всю рассветную зарю. Начали шевелиться лишь оттого, что сестрёнка Марфуша постучала им снизу в полати кухонным ухватом:
– Да вставайте же, милые братцы, вставайте! Мне печь надо затапливать, щи, кашу варить, а дров колотых нету ни полешечка. Вы с вечера обещали, да не накололи, не принесли.
И тут Фома спускает с края полатей босые ноги, потягивается, зевает, смотрит сверху вниз на Марфушу да вдруг и говорит:
– По чьему такому приказу ты подняла шум? Кто тебе позволил меня будить?
– Никто, братец! Батюшки нынче нету, вот и позволила я себе сама. Батюшка оставил нас на хозяйство, а кому да как приказывать, он ведь не говорил.
А Фома уж совсем распыхтелся, Фома на Марфушу этаким генералом уставился:
– Батюшка не говорил, так я скажу! Он не говорил, так я прикажу! Я ведь тебя, Марфушки, старше, и, выходит, я и есть сегодня в доме главный над тобой и надо всем!
– А я кто? – мигом встрепенулся на полатях и братец Ерёма. – А я разве сбоку припёка? Я Марфушки настолько же старше, насколько и ты, Фома, и, значит, я главный тож! А может быть, тебя, Фома, даже чуточку главней!
– Нет, я главней! – упёрся Фома.
– Нет, я! – выходит из себя Ерёма.
И тут пошло-поехало! Некогда братцам за спором дрова колоть, некогда с полатей слезать, и Марфуша не знает, как их помирить. Да ей и самой недосуг. Марфуше надо подоить корову, отправить её к пастуху в стадо, которое давно уж мимо избы пропылило.
А тут ещё, не успела Марфуша
