не какие-нибудь сюрреалисты или абстракционисты, вы – реалисты, все, что видите – просто фиксируете. И тут моя техника полностью вас заменяет. Ну, извините, не вас, а вашу кисть. Вот поеду с родителями в круиз по Волге и наснимаю таких кадров, обзавидуетесь!
Тут художники все враз заулыбались, кто головой покрутил, кто руками всплеснул.
– Уж не думаешь ли ты, девочка, что наш коллега Иванов подсмотрел «Явление Христа народу» из окна кареты? А Карл Брюллов наблюдал «Последний день Помпеи» в подзорную трубу? – спросил ее Перов.
– Даже я свою «Тройку» (он махнул рукой на знаменитую картину, где трое изможденных ребятишек тащили на санях обледенелую бочку с водой) сочинял долго и трудно, подсмотрев в жизни какие-то намеки. Видел нищего мальчика с ведром, бедную девочку, просящую подаяние, – и родилась в голове идея защитить детство, показать всем людям, кто у нас самый угнетенный…
– Даже пейзажисты никогда не пишут с буквальной точностью свои полотна, – баском проговорил Шишкин, – какой-то куст убрать следует, каким-то облаком синеву неба оттенить…Да я даже объяснить не всегда могу, почему на одной картине у меня должны медведи быть, а на другой – ни зверя, ни человека, только сосны гудят как струны. А посмотри на лучшую картину Айвазовского «Черное море» – ни кораблей, ни пушечной пальбы, только катятся волны. Простор, сила! Или возьмем, к прмеру, березовую рощу. Ее писали Архип Куинджи, Исаак Левитан, и ваш покорный слуга, Шишкин Иван…Получилось три абсолютно разные произведения, разное настроение, разная философия!
– Ну, подчистить снимок, убрать облако или лишний куст можно в фотошопе, программа такая в компьютере у папы есть, – тихо сказала Дина. Но она уже начала понимать, что дело не только в наличии деталей или их отсутствии. И когда художники начали ей показывать свои выстраданные «подсочиненные» полотна, увлеченно рассказывать, как в угоду своей фантазии или идее они меняли даже лица портретируемых, по-своему их наряжали и долго подбирали краски, оттенки, она невольно увлеклась. Да это оказывается интереснейшая игра, напряженный труд, они не просто фиксируют жизнь, а создают ее! Тут с фотиком делать нечего, робот он и есть робот, творчество ему недоступно. Динка чуть не расплакалась. Ей никогда не овладеть этим искусством!..
Но тут Валентин Серов заметил, как помрачнело лицо девочки, и сразу понял, в чем дело.
– Э-э-э, коллеги, разве можно так с ребенком, всей мощью передвижнической мысли! Она же еще маленькая. Давайте лучше сделаем ей подарок…
Они сгрудились в кучку, немного пошептались и Иван Крамской, выступив вперед, протянул Дине маленькую кисточку.
– Вот, прими от нас подарок. Эта кисть волшебная. Чем больше ты будешь ею писать, тем увереннее и мастеровитее она будет становиться. К нашим годам придет к тебе и наше мастерство. Только не давай кисточке лениться, день простоя отбросит тебя на шаг назад. День работы продвинет вперед. Поняла?
А чего тут
