Вы могли бы мне ответить или вам мешают ваши коллеги. Если так, мы можем перейти в другое помещение и поговорить, так сказать, с глазу на глаз.
Самолётов ухмыльнулся в лицо генералу:
– У меня в принципе секретов ни от кого нет, хотя я считаю, что личная жизнь не должна быть предметом обсуждений на общих собраниях. Но раз тут особый случай, то позвольте и мне узнать у вас, как вы можете доказать тот факт, что не были в казино во время ограбления, товарищ генерал? Кто может подтвердить ваше алиби, если вы это имеете в виду?
– Ещё раз должен вам сделать замечание, – ровным голосом (хотя внутри всё опять забушевало) заговорил Казёнкин. – Вы ещё совсем мальчишка, чтобы так со мной разговаривать, однако я вам отвечу. Я провёл вечер в своей семье, то есть в данном случае с женой, поскольку дети сейчас на даче с бабушкой. Но я по должности выше вас и имею право задавать вопросы я, а не вы, поймите это в конце концов. Вы в расположении ФСБ, что означает Федеральная служба безопасности, чёрт возьми!
И тут вмешался Никольский:
– Товарищ генерал, прошу не зарываться! Мы все прекрасно знаем, что такое ФСБ. Но мы не ваши подчинённые. И кто из нас по должности старше, не будем спорить. Знаю только, что в настоящий момент не вы. Если кто-то из нас, не дай бог, окажется под следствием, и у вас будут для этого основания, тогда другой вопрос. Но мы сейчас вместе стараемся разобраться в том, что случилось ночью. Подчёркиваю, что не только вы разбираетесь, но и мы. Я так понял, что вы пригласили нас помочь разобраться, а не быть допрашиваемыми субъектами. Если вы нас решили допросить, то будьте добры предъявить санкцию прокурора на арест. В противном случае мы поднимаемся и уходим, и вы не имеете права нас задерживать.
– Я погорячился, простите, – пробормотал Казёнкин, поняв, что опять дал маху, и гости действительно имеют право уйти, а этого сейчас нельзя было никак допустить. – Нервы пошаливают. Почти не спал сегодня. Извините ещё раз. Ваш молодой коллега всё время меня как бы подзуживает.
– Ну, мог же Николай быть в театре, на дискотеке, гудеть с кем-нибудь за рюмкой водки, на даче на худой конец, – высказал свои предположения Пригоров, осмелевший от поддержки редактора.
– Да, всё это я мог.
Самолётов смотрел на своих коллег весёлыми глазами, радуясь их вмешательству.
– Я мог, но не был в этих местах. Понимаю, что будь я в театре, то меня попросили бы предъявить театральный билет, будь на дискотеке – вспомнить друзей, с которыми танцевал или пил водку. У меня такого алиби нет. Но я не случайно спросил о том, как вы докажете своё алиби, товарищ генерал, так как у меня есть точно такое же. Я был вечером, а не ночью, в компании с моей подругой, которая в любой момент, если нужно, полагаю, не откажется подтвердить мои слова, поскольку мы и не скрываем свои дружеские отношения.
– У неё дома есть телефон?
– К сожалению нет.
– А куда же вы ей сегодня звонили?
Казёнкин спохватился, что задал по инерции этот вопрос, пытаясь застать
