под собой другую – по щелчку пальцев, в один взмах ресниц. Только что перед ней сидела улыбающаяся, счастливая Дайана, а затем хрустальная улыбка слетела с ее лица и разбилась на мельчайшие осколки. В бирюзовых глазах было столько боли, что у Ки перехватило дыхание.
– Я снова что-то не то сказала? – пискнула она, сопротивляясь желанию сползти под стол, только бы скрыться от этого взгляда раненного зверька.
Сидящий рядом с ней Филин, казалось, окаменел.
– Ничего, ты же новенькая, – мягко произнесла Дайана. Лицо ее немного разгладилось, но печаль не ушла. – Даже хорошо, что ты спросила. А то все упорно делают вид, что ничего не происходит. Им будто бы все равно.
– Мне не все равно, – неловко сказал Филин столешнице. – И мне очень жаль…
Дайана улыбнулась ему печальной улыбкой.
– Мне тоже. – Она взглянула на Ки и тихо сказала: – Моя мама пропала несколько лет назад. Ее искали всем Реденвудом, но… так и не нашли. Пока не нашли, – добавила она, сжав руку в кулак. Глаза ее сверкали.
– А ты знаешь, что с ней могло случиться? – прошептала Ки, ошеломленная новостью. В горле разом пересохло, и она потянулась за кружкой.
– Нет, – ответила Дайана. Но от Ки не укрылась ни короткая заминка, ни опущенные вниз глаза.
«Знает», – шепнули стены.
От неожиданности Ки дернула рукой и пролила чай на стол.
– Ты… приходи к нам сегодня, ладно? – выпалила она, чтобы сгладить оплошность. – Будет вкусный пирог. Мама очень вкусные пироги печет, правда, давно не пекла, потому что очень много работала, но сейчас она работает на дому, и у нее много времени, и пироги у нее получаются с каждым разом все лучше и лучше… Ой.
Она всегда много говорила, когда волновалась. Дайана благодарно ей улыбнулась.
– Я приду.
Когда она вышла, Ки проворчала:
– Мог бы мне и рассказать.
– Я не знал, что ты не знала! – защищался Филин. – И что, я должен был сходу всю ее биографию рассказать? И я, между прочим, не сплетник.
– Да я не о сплетнях говорю, – возмутилась Ки. – Но я же… я своими неосторожными словами сделала ей больно.
Филин помотал головой.
– Ты не виновата. К тому же, Дайана сказала – ей хуже оттого, что все вокруг молчат. Делают вид, что все нормально. А это ненормально – мамы не должны исчезать.
– Да, – глухо сказала Ки, подумав о своей маме. Если бы она исчезла, у Ки сердце бы разорвалось.
Уроки тянулись как резина, да и мысли были совсем не об учебе. Стены… они знали что-то о Дайане Морэ – что-то из ее прошлого и настоящего. Вот только… Ки не умела говорить с духами – расспрашивать, уточнять. Она умела только слушать.
Дурацкий, бесполезный дар, приносящий только неприятности.
Ки еле досидела до конца занятий. Записки Филина, в которых он рисовал смешных монстриков, сворачивал и бросал ей на парту, явно пытаясь отвлечь, преследующие ее со вчерашнего дня настороженные
