трети – уточнил Фрол. – Мечи и кольчуги продадим по пути, деньги делим так же.
– До Новгорода не подождем? – спросил я.
– Там железо дешевле, немцы возят – ответил напарник.
– Самая цена здесь – руда у них плохая, – добавил матросик.
– Твой самострел в трюме. Надо вам мечи и кольчуги подобрать – добавил Кузьмич.
Тут я заметил тряпку, красную от крови, на предплечье у матроса.
– Кто тебя ранил?
– Его я потом добил.
– Как же ты гребешь? – негодовал я.
– Да ранка плевая, уже и не чую – ответствовал этот доморощенный ратник.
– А перевязать завтра есть чем?
– Откуда? Я же не лекарь.
Вспомнились поганцы из 21 века, которые донимали с любой царапиной. Да, надо пугать этого оболтуса, который рану явно ничем и не залил. Гангрену в это время лечили только одним способом: отрезали руку. Поведал об этом пареньку. Фрол добавил масла в огонь.
– У нас в дружине троих ранили в руку. Выжил только один.
– Да откуда вам знать – ерепенился щенок.
– Он – лекарь, – добил его Фрол, показав на меня.
На юношу смотреть было жалко. Весь как-то съежился, гонор исчез.
– Как же Варя, пропадет она одна – заныл Петька.
Да, только нам двоим и петь о жалости к женщинам…
– Я вот тоже заботился о супруге, а она оказывается нарожала троих деток от другого и послала за нами душегубов.
Петр сломался от крушения жизненных надежд. Тут мы вошли в пределы какого-то населенного пункта. Я побежал к шкиперу.
– Остановиться бы нам и здесь.
– Зачем?
– У Петра может начать гноиться рана.
Капитан тут же, без лишних вопросов, скомандовал матросам, и ладья прижалась к мосткам.
– Что тут? – спросил подошедший Кузьмич.
– Вот он говорит, что у Петрухи может начать гноиться рука.
– Владимир лечит не первый год! – рассеял Кузьмич его недоверчивость.
Хозяина судна аж перекосило.
– Я заплачу за лечение, сколько надо, он мой племянник. Сестра за него без соли съест. Мне он – единственный наследник.
– А мне он жизнь спас, – закончил я.
– Бились вместе, и пойдем вместе! – гаркнул Фрол.
– И я, – влился в коллектив Петька.
И мы пошли в село. Пока брели, я обозначил задачи. Нужно купить ткани и порезать ее на полосы для перевязок. По ходу приобрести крепкое вино или самогон.
– Я пить не буду, – заявил Петруха.
Кузьмич смотрел недоуменно. Видно было, что он то выпил бы охотно, но сомневается во времени.
– Надо чем-то облить рану, – объяснил я. – Постоялого двора вроде нет, поэтому расходимся по дворам. Самогоночки русский человек всегда нагонит!
И мы пошли. Через час все было найдено. Ткань порезана, самогон прозрачный и крепкий. Что ж, пора обрабатывать
