что Вы такое говорите? Он же приходил в себя, я с ним разговаривала, все у него нормально, и будет нормально.
– Ну, уж если ты, девочка, так считаешь, так тому и быть, – устало проговорил старый врач. Настя не поняла, это ирония или желание врача.
– Ну, а с температурой что делать? Сбивать или…?
– Сбивать!
Настя достала из кастрюли кипяченый шприц, набрала лекарство, и побежала к Кириллу. Сделав укол, присела рядом на кровать. Намочила марлевый шарик, смочила губы Кирилла. В палату вошла Соня. Увидев Настю, подошла, тихо спросила:
– А ты чего не отдыхаешь? Гляди, вот к утру раненых попрут, тогда не отдохнешь.
– Да ладно, я тут прикорну. Заодно и за тяжелым пригляжу.
– Ну, гляди, – Соня вышла из палаты. Настя откинулась на спинку кровати и закрыла глаза. Да что это я, человеку плохо, а я спать собралась? – подумала Настя и хотела открыть глаза, но они не открывались. Вдруг Настя услышала “Лера! “, глаза ее открылись. Кирилл метался по подушке, повязка еще сильнее пропиталась кровью, наволочка на подушке была вся в крови. Перевязать бы, да нельзя, рано еще! Она снова помочила ему губы. Он слизал языком влагу с потрескавшихся губ. Успокоился. Настя снова закрыла глаза и подумала, что очень устала.
Когда Настя открыла глаза, вовсю бушевал рассвет. “Елки-палки, что это я ? Уснула! Еще этого не хватало, уснуть на кровати больного!” Она воровато оглядела палату, не видел ли кто?
– Устала, дочка? – это дядька Панас, – сидя заснула. Устала, милая, устала! – утвердительно сказал мужчина. – Ну, ничего, потерпи, родная, скоро война кончится, отдохнем.
– Устала, дядечко, устала, только скоро ли войне конец? – И уже утвердительно закончила, – скоро, диду, скоро.
– Настя наклонилась к Кириллу и “смерила” температуру. Вроде пониже. Сунула градусник и снова примостилась на краешке кровати. Свободной рукой смочила губы мокрым тампоном. Кирилл уже не метался в бреду, а спокойно спал. Или был без сознания? Настя всматривалась в его лицо, стараясь понять, в каком он состоянии. Лица-то не было, только закрытые глаза и потрескавшиеся губы. Да еще кончик носа, которым он шумно дышал.
Медленно вставало солнце. Наступало утро. Где-то грохотали орудия. Над госпиталем бомбардировщики не летали – эта часть Москвы хорошо охранялась с воздуха. Но грохот был слышен довольно хорошо. Снова начинался день. Снова все тоже самое.
Настя вошла во врачебную, никого. Вышла в коридор, навстречу шла старшая медсестра Мария Трофимовна.
– Марь Трофимовна, а где найти кого-нибудь из врачей?
– Все в операционной, сложный случай, там, в предбаннике передыхает Илья Николаевич.
Настя побежала к операционной. Забежав в предбанник, кинулась к сидящему на табуретке врачу.
– Илья Николаевич, там, в первой с ранением головы… Повязка вся в крови, когда можно сделать перевязку? Я вообще-то знаю, что рано, но кровь… сочится и сочится, вся подушка в крови. Может быть, посмотрите?
– Да,
