не… У них этого барахла – как у собаки блох. Господа имеют сложности с наличностью? Я буду посмотреть… Неужели, если уважаемые люди, которые банкуют марафетом, прослышат за то, какие уважаемые люди просят заказ, то они не сделают гешефт[37]?
Официант Аглицкий сновал вверх и вниз до глубокой ночи, ублажая нового коменданта города. Исключением стали только полтора часа, которые он потратил на то, чтобы доставить зелье и доложить Японцу о том, что у Григорьева большой конфликт с ревкомом и ещё – что встреча назначена на завтра.
– Ты, что ли, Япончик? – Григорьев подошел к столу, где, попивая турецкий кофе, сидел гладко выбритый человек с тонкими усиками и нетипичным для этих мест разрезом глаз.
– Михаил Винницкий, моё почтение, – ответил Японец, небрежно поправив светлый шарф.
– Шо хотел атаман бандитов от коменданта Одессы? – Григорьев не так давно прилюдно обещал поставить Японца к стенке, но решил всё-таки его предварительно выслушать.
– Товарищ Григорьев… – Японец говорил медленно, размеренно. Его спокойствие и уверенность подкреплялись несколькими десятками вооруженных сорвиголов, ожидавших на всякий случай сигнала в ближайших внутренних дворах. – У меня есть деловое предложение.
– Говори, – Никифор водрузился на кресло, раскинув в стороны ноги, от чего столик качнулся, и кофе Японца пролился на блюдце.
Миша, собрав в кучу все свою силу воли, заставил себя сохранять хладнокровие.
– Я наслышан о вашем благородном порыве души – навести порядок в Одессе. Скажу, вам, Никифор Александрович, я того же мнения об этом вопросе.
– Ты, Мишка, не темни. Шо у вас всё так заумно? Есть предложение, вываливай.
– В Одессе много всяких флагов видали за последние пару лет. И за порядок мне рассказывал каждый новый комендант. Гришин-Алмазов к стенке собирался поставить, теперь вот вы… Я тоже за порядок. У нас тут все в равновесии – все сыты и накормлены, нам потрясений не надо.
– Хм… Ну ты и наглец…
– Та не, Никифор Александрович, я ж со всей душой. При всём уважении – ваших сколько будет? Тыщ шесть, семь?
Григорьев поморщился, впечатленный тем, как чётко Японец угадал количество личного состава находящегося в городе гарнизона. Мишка продолжил:
– Остальные по сёлам в округе. Им добраться – часа четыре на всё про всё. У меня двадцать по свистку будут в центре. На что оно нам надо, тягаться? Пулемет ваш на балконе – это ж не аргумент. Я предлагаю пакт о ненападении.
– Ты забыл про бронепоезд и танки.
– Ой, Никифор Александрович, я вас умоляю! Ну что, этот поезд приедет на Приморский бульвар? Он ездит по рельсам, так мне покойный папа рассказывал. А рельсы что, не ломаются? Или стрелки не заклинивают? Давайте не будем. Я пришел по делу, а не воздух сотрясать. С миром пришел, кстати. И в долгу не останусь. Как марафетик, зашел?
– Ух, ты… Так это ты «уважаемые люди»? – Григорьев удивился так, будто не понимал, что без Японца тут не обошлось.
– Та я не слушаю, что там
Гешефт – сделка.
