ей, краситься, потому что она забавно этим возмущалась. При воспоминании о жене губы Василия дрогнули, искривились. Он резко обернулся и сообщил пятерым парням о том выводе, к которому пришел, коротко и емко:
– Вы тут все гомосня.
Результатом явилось полное непонимание. Все пятеро переглянулись, пытаясь то ли разобрать само слово, то ли его смысл, то ли у них не было ясности с адресатом. Василий решил пойти навстречу и не оставлять их в недоумении. Он пояснил:
– Вы пять гомосеков. Приехали в наш город из своей гомосятии. Теперь у нас тут гомосирующий вирус.
– Чего? – Первым оживился средний вес. Средние всегда самые сообразительные.
– Я говорю, – произнес Василий по слогам, – Что вы пять гомосеков.
Вся пятерка была возмущена. Кто-то из пятерых решил, что Василий от природы обделенный мозговым веществом, нуждается в более ясном объяснении:
–Да он педик, в смысле педик! Он настоящий гомосятина. Голубой. Девочка.
Некоторые из пятерых уже готовых двинуться на Василия остановились. Слишком яркой была реакция Василия на уточнение. Он свел брови и вновь посмотрел на парнишку, сидящего у дерева.
– Ты голубой? – Спросил Василий.
– Да и что? – Перешел на судорожный крик парень. – Убей меня за это! Бей! Чего ты стоишь?
– А чё? Как это? – Василий явно напрягался, подбирая слова.
Последний всхлип, последнего крика, последняя истерика сменилась у парня искренним удивлением. Он переводил взгляд то на пятерых бойцов, то на Василия. Даже поднял руки пытаясь помочь себе жестикуляцией. Но в какой-то момент осознал, что у него тоже не хватает словарного запаса. По крайней мере того который смог бы проникнуть за два этих светлых глаза, окаймляющих перебитый, не раз ломанный нос.
– Я голубой, – только и смог вымолвить парень, пожал плечами и развел руки.
– Ну, понял? – Послышалось позади.
Василий обернулся и сообщил:
– Понял.
– Ну и чё?
– Я тоже голубой, – вдруг совершенно неожиданно сообщил Василий. – Я даже очень голубой. Я тут самый голубой. У любого спросите, голубее меня нету.
Едва ли не хором парни переспросили, хотя ясность изложения Василия была абсолютной:
– Ты педик?
– Нет, – спокойно ответил Василий, – это вы все педики. Я голубой.
– Нарываешься? – Густым басом догадался тяжеловес.
Если заговорил тяжеловес, то это является хорошим знаком. То, что говорит самый тяжелый, компания, как правило, принимает за данность. Это как последняя точка в споре. Как окончательный вердикт. Они все давно поняли, что Василий нарывается, но те, кто нападают толпой, никогда не готовы к ответной атаке. Это не значит что они слабые, это значит только то, что они не готовы.
Василий на вопрос отвечать не стал, он уже готовился к спаррингу. Давно его не ставили против нескольких боксеров. А он очень
