на Востоке произошли весьма важные обстоятельства. В надежде на симпатии императора Константия восточные собрались в начале 340 года на собор в Антиохии и на место удалившегося Афанасия избрали какого-то каппадокийца Григория, который под прикрытием военной силы вступил в Александрию и после многих кровавых насилий овладел Церковью. Отцы Антиохийского собора, сделавши это, послали к Юлию послание, в котором извещали об этом событии. Расчет отцов был тот, что их послы найдут Юлия неподготовленным, но случилось иначе: они столкнулись с послами Афанасия Великого, и эти изобличили их. Срам был так велик, что один из восточных послов постыдно бежал, а остальные смиренно просили Юлия отложить расследование дела на год. Ни Афанасий Великий, ни отцы Антиохийского собора не требовали суда, – послы просили его ex tempore [внезапно], без ведома пославших.
Когда Юлий через год напомнил восточным отцам об этом, они продержали послов Юлия до истечения годичного срока и затем написали ему послание, в котором третировали его право вмешательства в церковные дела Востока. Они представили ему дилемму: быть в общении или со всем Востоком, или же с одним Афанасием. Пересмотр восточного дела на западном соборе – дело необычное: восточные отцы не вмешивались в дело между Корнилием и Новатианом; равно и дело Павла Самосатского решено на Востоке без вмешательства Запада. Епископ Римский напрасно предполагает, что он важнее других епископов: если на его стороне преимущество богатства, то на стороне восточных – преимущества высшего богословского знания и добродетели; и не восточным епископам следовать за западными: свет веры с Востока распространился на Западе. Они провели, таким образом, в своем письме ехидную мысль, что Юлий вмешивается в чужие дела, надменный величием города своей кафедры. Юлий не остался в долгу. Он не стал оспаривать последнего тезиса, а только язвительно напомнил, что если бы на Востоке все кафедры были равны, то не было бы переходов с меньших кафедр на большие. Свой вызов он мотивировал апелляциею к собору самих же восточных послов. Наконец, указывал, что обычай (тошо fjBog rjv [таков был обычай]) требовал, чтобы о деле епископа апостольской кафедры Александрийской предварительно написали Римскому епископу и потом решали его, а не присылали к подписанию уже состоявшийся приговор. Оснований этого «обычая» Юлий нисколько не разъяснял. Таким образом, первая посылка не осветилась и здесь. Дело Афанасия Великого было решено Сердикским собором (343), который собрался тогда, когда дело Афанасия осложнилось делами других восточных епископов, изгнанных арканами и искавших защиты на Западе.
В эпоху разложения арианства римский авторитет поднялся и на Востоке. Простые верующие, некомпетентные в догматических тонкостях, стали желать внешних гарантий православия своих епископов, в особенности тех, которых подозревали в арианстве. Общение с Римом считалось такою гарантиею, потому что на Западе ариане не имели силы, а православие Римской Церкви считалось незапятнанным. Это мнение было
