что бессрочное назначение наказания не преследовало цели устрашения преступника, напротив, преступнику предоставлялась возможность принесения покаяния и исправления, не связывая это с формальными сроками. А. И. Сидоркин усматривает в таком обосновании бессрочности наказания прямое влияние византийского канонического права. В качестве покаянно-исправительных учреждений использовались монастыри, которые не сразу стали суровыми монастырскими тюрьмами, а в течение длительного времени были именно покаянно-исправительными обителями, пребывание в которых не рассматривалось как кара или отмщение за совершенное деяние, а только как способ исправления преступника.
Наказание в качестве изоляции преступника (тюремное заключение) начинает практиковаться в середине XVI в. в централизованном государстве, когда стала применяться и такая мера, как «отдача в рабство преступника потерпевшему», который сам становился исполнителем наказания. Но эта мера применялась совсем не однозначно. Довольно мягкий по санкциям Судебник 1589 г., предусмотренный для регулирования отношений свободного черносошного крестьянства, знал такой вид наказания, а принятый всего через восемь лет, но уже в суровые годы гражданской войны Судебник 1606–1607 гг. строго запрещал отдачу преступника потерпевшему, причем повторил этот запрет в нескольких статьях. Это обстоятельство нуждается в объяснениях и более тщательном исследовании.
А. И. Сидоркин приходит к выводу, что само понятие лишения свободы начинает рассматриваться как санкция за совершение уголовного преступления только в XVI в. Судебник 1550 г. устанавливает, что тюремное заключение – вид светского уголовного наказания, но за этим видом наказания все равно сохраняется презумпция возможного исправления преступника. Сидоркин усматривает в репрессивной политике государства взаимопроникновение светского и религиозного начала, которое, как ему представляется, сказывается в сохраняющейся неопределенности санкций, предусматривающих тюремное заключение. Для монахов местом заключения остается монастырская тюрьма, отличающаяся тяжелыми условиями, при этом, по мнению Сидоркина, цель заключения и в этом случае презюмируется исключительно в достижении покаяния преступника.
В этом отношении также трудно согласиться с автором и представляется, что им допускается некоторая идеализация монастырского тюремного заключения и его целей, поскольку известны примеры жестокого содержания невинных людей в монастырских тюрьмах с весьма тяжелыми условиями пребывания в них. Так, Соборный приговор 1525 г. был вынесен Максиму Греку, обвиненному митрополитом Даниилом в грехах (поступках), которых он и не совершал никогда («доказательства» были «добыты»), на него было возведено ложное обвинение подставными, подкупленными или запуганными митрополитом свидетелями. Приговор отличался чрезвычайной жестокостью: «И заключену ему быти в некоей келье молчательне. И никак© же исходяще быти весьма, да
