не может быть, чтобы я вообще ничего не видел, ни одного огня, ни тени. И почему так тихо?
– Ночь, друг мой.
– Звёзд не видно… Такое впечатление, что вокруг ничего нет.
– Возможно, так оно и есть…
Максим, удивившись, посмотрел на Моррисона.
– Утро наступит.
– А если не наступит? Или наступит, но ничего не изменится? Если ничего нет, то и меняться нечему.
– Мрачное предположение.
– Почему? Просто предположение. Разве принято считать, что, то, что есть, то и хорошо? Сила закономерности и привычки к этой закономерности. Всё равно, у каждого – своя ночь, и утро у каждого свое. Как жизнь!
– Но, если ничего нет, то ничего не имеет значения.
– И это тоже каждый сам для себя решает, есть что-то или нет. Как ты мог заметить, для большинства, ни то, ни другое, действительно, не имеет значения. Даже осознание факта своего существования не дает им повода задуматься. Почему?
– И как же я оказался нигде?
– Возможно, ты сам к этому шёл.
– Я шёл? Сам? Зачем?
– Возможно, «ничто» и «нигде», не самое удачное определение этого состояния. Во всяком случае, это… пустота. Тьма. Тишина. Когда-то это происходит. Это, вероятно, разлом. Конец чего-то, чего не дано понять. А, возможно, чтобы выйти куда-то, нужно пройти через это «нигде» и соприкоснуться с этим «ничто».
Пару минут они стояли, молча глядя в ночь. Моррисон продолжил:
– Тишина, темнота, пустота. И ты здесь один. Возможно, это призрак свободы…
– Это… смерть.
– Смерть? Может быть. Смерть, это только начало.
– Кажется, я это от тебя уже слышал. – Макс докурил и затушил окурок.
– Ты думаешь, что слышишь именно то, что тебе кажется. Ты хочешь воспринимать мои слова именно так, как тебе понятнее и ближе твоему собственному мышлению. Манипуляция сознанием – излюбленное развлечение людей, и я не исключение. Просто, со мной более комфортно. Вероятно, так и должно быть. Ну, да ладно. – Джим втянул в себя сигаретный дым, стряхнул пепел и бросил окурок.
Максим взглядом проводил уголёк, который тут же бесследно растворился в темноте. Некоторое время он смотрел в чёрную бездну, после чего промолвил:
– Я раньше ужасно боялся двух вещей: темноты и оставаться одному дома. Лет до восьми. Потом, наоборот, мне это нравилось. Сейчас, кажется, всё возвращается.
Моррисон вопросительно посмотрел на Максима.
– Нет, одиночество меня не пугает. А темнота…. Как-то странно последнее время на меня действует… ночью. С недавнего времени, у меня появился страх перед смертью, смертью, именно во сне.
– Ты же знаешь, я умер так. Когда я умер, мне было столько же лет, сколько тебе сейчас.
– Рад такому признанию.
Джим грустно улыбнулся:
– Вряд ли, умирая во сне, можно прочувствовать смерть.
– Не
