– уже не оправдание.
Я засмеялась. Степка даже ругался с лицом отчаянного проповедника, а его лохматая прическа потешно смотрелась, когда он старался принять серьёзный вид делового человека.
Одев белый халат, я достала телефон из сумочки. В его уголке мигал зелёный индикатор. Может Илья написал!? Нет, сообщение от Саши.
«Никогда больше не пиши, не звони и не ищи меня. Я никогда тебя не прощу.»
Я опешила. С чего такая исключительная враждебность? Моя челюсть отвисла комичным образом, когда я открыла нашу переписку.
«Я очень пьян, и я хочу тебя…»
«Меня оскорбляют твои желания! Ты мне даже не симпатичен, не говоря уже о чем-то большем. Я люблю другого, и если хочешь знать, ты отвозил меня не к двоюродному брату, а к моему молодому человеку.»
«Это какая-то шутка?» – спросил он.
«У меня нет времени, чтобы паясничать. Избавь меня от своего присутствия.»
«Никогда больше не пиши, не звони и не ищи меня. Я никогда тебя не прощу.»
Оказывается, вчера ночью мы общались, и похоже, что Катя была хищницей не только с Ильей.
Что сказать, теперь я пропала… Кто знает, выдержит ли мужское самолюбие такого беспощадного удара от легкомысленной женщины, или он захочет отомстить? Надо бы предпринять необходимые меры в целях безопасности.
– Стёп, ты меня до дома подбросишь?
– Что это у тебя с лицом? – рассмеялся он. – Ты словно привидение увидела.
– Есть вероятность, что привидением стану я.
Выложив всю историю вчерашнего протеста и причину моего опоздания, Степка от души потешался надо мной.
– Зачем ты говорила, где работаешь?
– «Знал бы, где упасть – соломки б подстелил.»
– Все то ты поговорки знаешь, только помимо знаний нужна соответствующая практика. Хитрее надо быть, понимаешь? Раз ты ввязалась в разгульный мир сердцеедки, никому не называй своих адресов местонахождения, а то мало ли на что ты решишься после очередного перепоя!
Меня мучила совесть. Конечно, Саша позволил себе лишнего, но он тоже был изрядно пьян. А как бы мне хотелось иметь такого друга, как он! Наверное, теперь он крутит стервозные песни Лепса, адресуя её слова падшей женщине Екатерине. Но в то же время я почувствовала настоящее облегчение, что не придётся больше себя насиловать.
Я зашла в комнату кошек. Тигра вылизывала своих подопечных, которые рядом с ней выглядели счастливыми.
– И я счастлива! – сказала я, потрепав за гладкую шерстку Тигру.
Она оторвалась от кропотливого дела, заглядывая большими глазами мне в душу. И вот она, женская солидарность; её взгляд отражал безоговорочное понимание.
Подросшие котята устроили настоящие бои. Восемь из них расположились по кругу, наблюдая, как дымчатый котенок с огромным пятном на мордочке, которое смотрелась, как маска (потому я называла его «Зорро»), тормошил черного за косматую холку. А ещё говорят, что животные глупые и совершенно
