style="font-size:15px;"> Сердце стучит, но этот сон – из повторных тех снов, которые сопутствуют жизни. Порой и во сне знаешь уже, что будет дальше.
Звон продолжался и наяву, дробно звонили совсем где-то рядом, должно быть, к «Достойно». Никита давно уже бодрствовал. Из коридора явственно доносился звук щетки: это он чистил пыльные барские сапоги. Пушкину сделалось весело, и он громко ему закричал – по-кишиневски:
Дай, Никита, мне одеться,
В митрополии звонят!
Но ни в какую «митрополию», само собой разумеется, он не пошел. На сей раз оделся он понарядней и вышел на улицу в шелковой русского покроя рубахе; однако ж поверх была городская шинель. Он хотел пройти на базар и купить себе яблок: яблочный спас!
Город был оживлен. Утро стояло погожее. Перед манежем играла полковая музыка. Обедня давно отошла, нарядная публика гуляла по улицам.
– Это приезжий, – сказал корнет Куцинский своему товарищу, указывая издали на Пушкина. – Я забегу на почту, узнаю, кто это.
Но молодой человек, оставшись один, не стал дожидаться. Он быстро последовал за незнакомцем. Перегнав его, он обернулся и тотчас узнал Пушкина.
– Вы не узнаете меня? – спросил он, сияя глазами, робея. – Я племянник бывшего директора Лицея, Егора Антоновича Энгельгардта, по праздникам меня брали из корпуса в Царское Село, и я вам и Дельвигу стихи декламировал.
Пушкин обнял его:
– Вырос ты, Саша. Я помню, ты был проворный кадет.
– Александр Сергеевич, вот счастье! Да как вы здесь? Я не могу… Я не верю!
Он почти не мог устоять на месте и все раздвигал и складывал руки, точно хотел подпрыгнуть от радости. Томило его и нетерпение: поскорей рассказать и показать Пушкина другим. Увидев группу товарищей, Энгельгардт подбежал к ним, как мальчик.
– Пушкин приехал! Пушкин приехал! Пушкин приехал! – громким шепотом выпалил он и потащил их к нему.
Корнеты, забыв свою юную важность, прикладывали руки к козырьку и выражали свое восхищение видеть поэта. Движение по тротуару было отчасти нарушено. Любопытные горожане останавливались и глядели на этого небольшого смуглого человека в шинели и красной рубахе, огражденного молодыми офицерами, точно они взяли его в плен.
Да и похоже было на то: Пушкина так и не отпустили.
Сначала вся группа отправилась на почту. По дороге стрелой навстречу им врезался розовощекий корнет Куцинский.
– Это Пушкин! – кричал он. – Я в книге прочел с подорожными. Клянусь вам, сам Пушкин!
– Вы правы, – смеясь, отвечал ему пленник. – Коллежский секретарь Александр Пушкин, едущий из Одессы во Псков не «по собственной надобности».
Куцинский в смущении все повторял:
– Да нет же, я сразу узнал, как только увидел… Мне сердце сказало.
Офицеры смеялись, настроение их было приподнятое, но они не знали еще, чем его выразить. А впрочем – конечно,
