интерес.
Парень выпустил изо рта густой сизый дым и протянул мне ладонь:
– Привет. Я Джесси.
Я выставила руку в латексной перчатке.
– Долорес.
Тот озадаченно посмотрел на нее и неловко пожал пальцы.
– Готовлюсь к поступлению в медицинский, привыкаю к перчаткам, – поторопилась соврать я, пока он не успел подумать, что у меня какая-нибудь кожная болезнь. Надеюсь, Мэри и Себастьян не слишком много знают. Мэри в курсе, что мне можно есть только из стерилизованной посуды, но, кажется, думает, что у меня просто слабый желудок.
– Я видел твою машину, роскошная, – Джесси кивнул на «S7», стоящую там же, в гараже.
– Спасибо, – растаяла я.
– Прокатишь меня как-нибудь?
– У меня еще нет прав. Бабушка слегка… поторопилась.
– Хочешь, поучу тебя?
Его отец закатил глаза и вытер руки о промасленную тряпку. Мэри протянула мне аппетитный бутерброд, завернутый в целлофан.
– Не буду против, – кивнула я. – Надеюсь, ты… опытный водитель.
– Пока никто не жаловался.
Все это звучало двусмысленно и ужасно мне нравилось. Хотелось взять его сигарету и сделать затяжку. Да, я знала, что это будет то же самое, что обхватить губами раскаленный гвоздь – потом вся кожа слезет. Но эти мысли все равно вертелись в голове снова и снова.
Джесси и я сидели в салоне моей машины. Мне было и страшно, и радостно одновременно. Казалось, это первый раз, когда я нахожусь так близко к постороннему человеку. Да еще и привлекательному парню. Джесси положил мою руку на рычаг переключения скоростей.
– Только «ручка», только хардкор? – подмигнул он.
– Бабушка выбирала.
– Я слыхал, она женщина хоть куда.
– О да. Называется «пощады не проси».
– А как насчет тебя?
Моя рука все еще лежала на рычаге передач, а рука Джесси – на моей.
– Что насчет меня? – хлопнула ресницами я.
– У тебя можно просить пощады?
Он шутил, может быть, слегка флиртовал, но у меня перед глазами тут же возник Вильям, закрывающий голову и лицо руками, пока я натравливала на него собаку.
– Я хорошая девочка, сама доброта, – ответила я.
Джесси рассмеялся, не слыша в моем голосе иронии. Улыбка – просто роскошная. Я подумала, он недолго будет помогать своему отцу чинить машины. Какое-нибудь модельное агентство обязательно наложит на него лапу, разоденет в шипованую кожу, научит смотреть так, что от одного взгляда будут плавиться стены, – что уж говорить о сердцах…
– Жаль, что несовершеннолетняя, – ответил он и убрал ладонь с моей руки.
Я посмотрела на его губы, и на меня снова накатило то самое ощущение, которое я испытала в саду, глядя в чужое окно. Низ живота налился теплом, пульсирующим и тяжелым. А в голове завертелась одна
