слова Христа, насколько они верны. И если действительно довериться Христу, то страна будет спасена вместе со спасительницей Церковью.
Диктатор не был сентиментальным человеком, но вместе с размышлениями о Церкви на него повеяло ароматом юности, вспомнились года, проведенные в стенах Тифлисской семинарии. Перед ним поплыли образы далекой юности: семинария со своеобразным укладом жизни, степенные священники-преподаватели с тугими косичками волос, горячие, истово верующие друзья-семинаристы. Весна в Тифлисе, цветущие сады, торжественная, душу пронзающая Пасхальная служба в кафедральном соборе «Сиони», от древности по пояс ушедшем в землю. Диктатор, в умилении повернувшись к востоку и возведя к небу коричневые с желтоватыми белками глаза, стал, как в детстве, шептать краткую грузинскую молитву, которой научила его мать: «Упалоше ми цале, Упалоше ми цале». Он вспомнил грузинских святых, на которых веками опирался и уповал его родной народ: Цминдо Георгиос, Цминдо Нино, Шио Мгвинский, Исе Цилканский; Иосиф, епископ Алавердский, Исидор Самтавинский, Стефан Хисский. Ему стало жалко себя, покойную мать, слезы скупо скатывались по коричневым рябым щекам. Но на душе стало легче. В детстве ему мать всегда говорила: «Сынок, я хочу, чтобы ты выучился на священника, и ты сам будешь наставлять наш народ в Законе Божием, а благодарный народ будет целовать твои руки».
Может, так и надо было поступить, как велела мать. И другой диктатор расстрелял бы его за веру во Христа и уложил в братскую могилу. Но, к сожалению, это он делал сам, почти полностью истребив Православную Церковь в стране. Помилует ли его Бог (если Он есть), когда он в покаянии возродит Церковь? Диктатор резко ударил пальцами по раскрытой ладони (характерный грузинский жест) и прокричал:
– Пусть меня унесет в преисподнюю дьявол, если я не амнистирую Церковь, не выпущу из лагерей попов и епископов, не открою семинарии по всей стране, по всей матушке России. Я отверзу двери храмов, чтобы везде запели Пасху и служили молебны за победу русского оружия. Я призову на помощь Церковь и все Святые Силы Небесные, и врата ада не одолеют Святую матушку Русь. Черт меня побери, если я сейчас же не сделаю это, чтобы у меня расселось чрево и чтобы я сдох, как Иуда Искариот, если я отступлю от своего обещания.
Тут он вспомнил, что митрополит гор Ливанских Илия Салиб лично ему прислал письмо, которое он не удосужился прочесть. Он нажал на кнопку звонка и приказал явившемуся дежурному немедленно доставить перевод письма. Жадно схватив украшенный христианской символикой, пахнущий ладаном лист с прикрепленным скрепкой фиолетовым русским переводом письма, он прочел, что митрополит Илия Салиб в посте и молитве ушел в пещерный затвор, где, пробыв довольно долго, сподобился явления Божией Матери, сказавшей ему, чтобы он сейчас, будучи устами Божиими, изрек диктатору России, что победы над врагом не будет до тех пор, пока не выпустят из узилищ всех священников и епископов, пока не откроют храмы Божии и в них не начнется
