веселил факт, что тот, кого они собирались не сегодня-завтра брать, ни о чем не догадывался и продолжал свою обычную, повседневную жизнь. Хотя они-то знали, что над ним нависло и что деньки его на свободе сочтены. Это здорово развлекало всех.
– Ладно, пусть балуется. – Хью тоже усмехнулся в рацию. – Если он двинется куда, дай мне знать.
– Конечно, Хью, обязательно. Послушайте, если вам надо кофе или поесть чего, дайте знать, я Майкла пришлю.
– Спасибо, старина, – поблагодарил Хью, – но я и так уже от этого чертова сидения четыре фунта набрал.
– Ну, как знаете, – и Рэндал исчез в рации.
Хью снова задумался. Он не любил Мадорского, яро не любил. Странно, но к некоторым из тех, чьи дела он вел, он относился с уважением, даже с симпатией, но к этому русскому он испытывал отвращение, смесь брезгливости и презрения. Он знал про Мадорского все, он проштудировал его дело от корки до корки, а готовилось оно тщательно и включало в себя даже самые ничтожные детали.
Мадорский родился и вырос в России, закончил в Москве престижную школу, потом математический факультет университета. В двадцать пять он уже защитил диссертацию и как талантливый, многообещающий математик был приглашен в MIT в Бостон. Однако работать в науке, видимо, не планировал и поэтому, оказавшись в Америке, быстро устроился в фирму на Уолл-стрит; там всегда требовались люди, владеющие математическим аппаратом. Проработав три года, изучив теорию и практику финансовых рынков, Мадорский предложил руководству создать дочернюю компанию, специализирующуюся на продаже дешевых акций небольших компаний. К этому времени он уже проявил себя толковым и энергичным сотрудником, и начальство пошло на риск, доверив двадцатидевятилетнему Мадорскому руководство новой компанией. Фонды, созданные русским, стали расти как на дрожжах, принося деньги вкладчикам и, прежде всего, самому Мадорскому.
Постепенно он полностью отделился от родительской фирмы, завладел контрольным пакетом акций и, постоянно расширяя спектр деятельности, успешно захватывал новые финансовые рынки. Правда, через шесть лет знаменитые фонды дешевых компаний, создавшие разгон для фирмы Мадорского, стали стремительно падать, вздутые цены лопнули, обанкротив тысячи вкладчиков. Именно тогда Хью, как один из специалистов отдела финансового расследования ФБР, заинтересовался фирмой Мадорского, очень уж попахивало мошенничеством. Он стал собирать информацию и вскоре не без удивления узнал, что сам Мадорский избавился от искусственно вздутых акций незадолго до их катастрофического падения. Это наводило на размышления, и Хью стал копать.
Чем больше он узнавал, тем большую антипатию испытывал и к самому Мадорскому, и к его бизнесу. С первого взгляда все казалось чисто, но в деятельности русского отчетливо проявлялся цинизм дельца, единственным божеством которого, смыслом жизни, принципом существования являлись деньги.
Хью посмотрел на часы, прошло больше пяти часов, как он выкурил последнюю
