сама угощает, иначе вообще есть не будет и умрет не от боли, а от голода! Кутила напропалую. Заказала все самое-самое, опять разговорила Кирилла. Когда он был не "по уши" в работе – само обаяние: веселый, общительный, очень отзывчивый. И, видимо, на современный взгляд, симпатичный. Она замечала, как смотрят на него окружающие молодые женщины. Хотя, может, дело было и не в этом. Кирилл пребывал в очередном портновском шедевре "от кутюр": "С такой дамой, как вы, иначе нельзя!" и к тому же умел носить его с какой-то природной грацией. Ей же очень хотелось отвести его в парикмахерскую. Ну, ладно, когда Вита носится на своем мопеде как рыжая фурия,… все-таки хоть и девушка но еще на самом деле такой ребенок! Но, взрослый мужчина, напоминающий взлохмаченного битла? Не удержалась. Решила схитрить, и сказала, что хочет сделать напоследок хорошую стрижку.
– Да ладно вам сочинять-то, – смеялся Кирилл, – ваша головка в идеале, как и вы сами. Я же вижу, как страдальчески вы смотрите на мою гриву. И не надейтесь. Знаете, почему? – он заговорчески к ней придвинулся, говорил тихо, почти шепотом. – Я сразу же усну в кресле. И, может быть даже буду всхрапывать, ведь я говорил вам, что я страшный соня. И мне будет очень стыдно, – видимо, от шампанского он совсем развеселился, блестел улыбкой и глазами в полумраке зала. – Смотреть на это безобразие я доверяю только своему соседу-парикмахеру. И только дома.
…Потом была такая же обратная дорога. Потом бессонная ночь. Бесконечные Витулины звонки и бесконечные уколы…
Утром Кирилл приехал сам. Больше молчал. Она тоже. Не разрешил ничего брать с собой. Когда она закрыла дверь, он протянул руку за ключами.
– Давайте.
– Но… зачем?
– Да не собираюсь я вас грабить, давайте, – он мрачнел на глазах. – Ну, что вы заставляете меня говорить о том, что и сами могли бы додумать? Тело ваше должно будет оказаться здесь. Нельзя же, чтобы вы просто так бесследно исчезли!
Вдруг захотелось вернуться, убежать, спрятаться. Кирилл замечал все нюансы ее настроения:
– Что, по домам?
– Нет, – она уже пришла в себя. – Ни-за-что.
…Была еще целая череда ее пробуждений и такая же череда ее принудительных отключений… И вот, наконец, проснувшись она почувствовала какое-то особое состояние эйфории. Сколько же прошло времени? Хотелось запеть, потянуться, спрыгнуть на пол, сделать колесо… Кирилл, конечно же, был уже рядом.
– Ну, вот что. Мы тут посовещались, и я решил. Мне уже самому невмоготу. Или принимаете мою работу, или я пошел стреляться, – шутил, как всегда. – Там, у стены большое зеркало. Мы сейчас все уходим, камеры отключаем. Так, что смотрите – сколько пожелаете. Только без резких движений и всяких там "па-де-де"! Я в соседней комнате. Все. Я ушел.
Какое-то время она еще полежала. Собиралась с духом. "В конце-то концов, я же была согласна даже на мышь!" Опять зажмурившись, откинула простыню. Чуть приподняла ногу и открыла один глаз. Нога была достойной соперницей руки! С маленькой ступней, большим подъемом и рельефной щиколоткой. Тогда она
