взрослых. Болтают, поглядывают на стайку детишек, которые задают суету на горке.
– Катаются только дети. Как-то неудобно.
– Да ладно, Пулька, так наоборот будет ещё веселее. Ну? – его пухлые губы растягивает ухмылка. – Толика беззаботности, и ты, наконец, начнёшь смеяться. Хочу, чтобы эти грустные серые глаза засияли.
– Мы испортим твою одежду, – оглядываю его дублёнку.
Он, конечно, не пойдёт на попятную. Теперь со мной он старается быть упорным, всё доводить до конца. Почувствовал, что я стала слабой. И так незаметно, потихонечку, стал пробираться в мою жизнь. И забрался дальше, чем можно было предположить. Иногда, как сейчас, например, на меня накатывает – как озарение – какого хрена происходит? Это что, Серёжа рядом со мной? Тёти Наташин Серёжка? Я теперь позволяю ему называть меня «Пулька». Яна-Яна, так ведь только папе было можно. А я изображаю покладистую девочку. Разве это не предательство самой себя?
– Куплю новую. Скоро о таких мелочах даже задумываться не придётся.
– Ты же говоришь, что дела плохи.
– Теперь, когда я стал управляющим, всё изменится максимум за год. У меня уже столько вариантов. Я вторую неделю мониторю статьи про успешных владельцев ресторанов. Выписал стратегии. На их основе составлю индивидуальную, подходящую «Сэси».
– Чего?
– Я так называю наш ресторан. Коротко и ласково.
– Даже не думай менять название, – мой тон выходит угрожающим, и Серёжа хмурит густые брови. Складка на переносице поднимает золотые волоски на дыбы.
– Я и не собирался. – Его широкий подбородок уходит назад. – Просто, мою кошку так звали в детстве, вот я и… сокращённо же…
– Я поняла, извини.
– Ничего. Давай попросим у кого-нибудь тюбинг. Вот там вроде бесхозный.
Серёжа подходит к одному из взрослых и спрашивает разрешения прокатиться.
– Прошу, – подкатывает к моим ногам красно-чёрный тюбинг, усаживается к краю, и предлагает мне сесть перед ним.
Я опускаюсь в «лодку», прижимаю колени к груди. Серёжа сталкивает нас с вершины двумя фрикциями. Сжимает меня со всех сторон.
Визжу. Для приличия. Мне не страшно совсем. Признаю – даже нравится. Неровности ледовой горки задают скольжению рваный ритм. Потом нас начинает крутить. Мой попутчик хохочет, и вибрация его грудной клетки щекочет затылок.
Край тюбинга подрезает слой снега, и холодная россыпь бьёт в щёки.
– Держи меня! – кричу я, зажмурившись. – Держи меня, не отпускай!
Несколько секунд самых крепких объятий в нашей с ним жизни друг для друга.
Конец спуска. Там, где чёрный лёд полудугой врезается в снег, мы подлетаем. Зависаем в воздухе. Серёжа обхватывает меня ещё крепче. Накрывает подбородком мою голову. Будто боится выронить огромный стеклянный шар.
Снова прилипли к земле. Снег останавливает нас медленно. Объятия не слабеют. Ещё держит меня в своих руках, пока
