Вряд ли вам действительно интересно, что я думаю и чувствую. Честнее запереть меня в бронированном подвале и просто отдать в нужный момент победившей стороне.
Все замерли. Я тоже. И посадят, причём по собственной просьбе. Не будет итальянских ужинов, бассейна, моря и огней Неаполя. Свою тронную речь я сказала, практически уткнувшись в грудь Глеба, и не сразу смогла поднять голову. В его глазах бушевал вихрь: цвет менялся от яркого синего до прозрачного, с чёрной точкой зрачка.
– А почему бы и не выполнить просьбу нашей гостьи?
Анна уже стояла рядом в своём алом, до рези в глазах, платье. Но Глеб не обратил на неё никакого внимания, а продолжал смотреть мне в глаза. Потом взял мою руку и повёл к выходу из ресторана.
– Ты устала, тебе нужно отдохнуть. Олег, проводи Катерину.
Я ожидала всего: что он действительно сразу отправит меня в подвал, шею свернёт или ещё что-нибудь в этом духе, но вот так! Олег подхватил меня на руки и в одно мгновение перенёс в комнату.
Всю оставшуюся ночь я пыталась решить – а собственно, чего добиваюсь? Ведь сама нарываюсь на неприятности. Сиди себе тихо, пока жива. Кормят, поят, выводят иногда на прогулки, зубы даже вставили, а я ещё выпендриваюсь. И под утро поняла – я действительно пытаюсь обратить на себя внимание Глеба, Анна права. Я изо всех сил пытаюсь заставить его относиться ко мне как к личности, женщине, а не как к куску мяса и сгустку крови. Сам виноват, посадил бы сразу в подвал, бросал раз в день кусок хлеба, я бы и сидела тихонько, радовалась каждый день, что пока жива. А то море, романтические виды, разговоры за столом. Вот и сносит крышу тётке. И ещё один момент заставлял меня бодрствовать – вдруг проснусь утром уже в подвале?
Но меня разбудил странный аромат. На столике у кровати в изящной вазе тонкого стекла стояли розы. Я долго тупо смотрела на них и не могла понять, что это – галлюцинация или я просто сошла с ума, даже потрогала лепестки. Розы были совершенно снежного цвета, с лёгким кремовым оттенком по краям. Мыслей не было никаких. Я встала и теперь уже долго стояла рядом с цветами. А потом опустила лицо в букет и вдыхала тонкий аромат всей кожей лица – я хотела сделать это всю свою сознательную жизнь. Только вот таких букетов, свежих настолько, что, казалось, они всё ещё растут на кустах, мне никогда не дарили. Да и вообще, истории с букетами у меня были какие-то грустные.
И что мне теперь делать? Натворила дел вчера. Вот зачем я всё это наговорила? Как теперь Глебу в глаза смотреть буду? Он меня спас, привёз к себе, обращается так, как со мной никто и никогда не обращался. Тем более, что мы с ним на первой же встрече договорились – жертва моя за девочек только отложена, а не отменена. Так что, иди извиняться, не делай вид оскорблённой невинности. Ты все эти дни знала кто они, чем они питаются и нельзя теперь делать вид, что вы мне не нравитесь, верните меня на место. Обещала за девочек жизнь отдать – отдавай. Я тяжело вздохнула и пошла умываться, надо с чего-то начинать восхождение на Голгофу.
Но в этот
