видом ткнул пальцем в темнеющие пятна:
– Да сразу.
– И ты не остановился?
– Как и ты…
В растерянности она повернулась к Фабьену. Он, прищурившись, расхохотался во все горло:
– Можем повторить, когда захочешь.
Моисетта сжалась. Ей совсем не нравился такой поворот. Все пошло наперекосяк.
Вскочив на ноги, она сгребла одежду и принялась поспешно одеваться. Фабьен, обнаженный, продолжал невозмутимо лежать.
Но когда она уже собралась уходить, он вдруг резко ухватил ее за щиколотки и рывком опустил на пол, подмяв под себя. Он заявил железным тоном:
– Я серьезно: можем повторить, когда захочешь.
– Но как? Ты ведь занимаешься этим с моей сестрой!
– Что – как?
– Как ты можешь ее обманывать?
– Да я-то смогу. Ты ведь смогла же.
Моисетта принялась отбиваться, пытаясь пнуть Фабьена.
– Ну ты и говнюк… Подонок! Пусти меня.
Восхищенный ее сопротивлением, он навалился на нее, зажал руки, лишив возможности двинуться. Его глаза в нескольких сантиметрах от лица Моисетты дико сверкали.
– Да вы только посмотрите на нее! И она будет учить меня морали! Уводит парня у сестры, да еще и возмущается!
– Пусти!
– Меня-то, по крайней мере, извиняет то, что я мог вас перепутать.
Она отвернула лицо, он резко разжал руки, скользнул вбок и с невозмутимым видом принялся одеваться.
Моисетта растирала запястья, заново переживая свое унижение.
Приведя себя в порядок, Фабьен, казалось, удивился, что она все еще лежит. Он протянул ей руку и любезно помог подняться, повторив:
– Где захочешь и когда захочешь.
Она выпрямилась, оставив реплику без ответа. Он с насмешкой добавил:
– И даже вместе с сестрой, если вас это заводит.
Моисетта поспешно выбралась из амбара. Он последовал за ней, закуривая на ходу.
Мопед мчался сквозь враждебную холодную ночь, а до Моисетты постепенно доходило, в какую ловушку она угодила. Что сказать сестре? Разумеется, ничего. Но Фабьен – что, если завтра он ей все откроет? Или проговорится? И как она будет оправдываться? Что…
Моисетта дрожала.
Какая несправедливость! Она испытала невероятные, фантастические ощущения, достигла вершин женственности и при этом не имела права наслаждаться пережитым из-за этой чертовой сестрицы! Сестра, вредина, помеха радости, вечное препятствие, кайфоломщица!
Пакостница Лили!
На въезде в деревню, где маячила цепочка фонарей, Фабьен заглушил мотор и ссадил Моисетту. Она встала перед ним. Ни взгляд, ни голос не выдавали ни малейшего колебания.
– Ты не скажешь ни слова моей сестре.
– Вот как?
– Ты не скажешь ей ни слова, или я тебя заложу.
– Что?
– Я объясню, мол, спустилась предупредить тебя, что Лили не сможет
